Название: ”Памятник местного значения ”
Автор: Команда Беты
Персонажи: Сашка (Дон Кихот), Анька (Гамлет), Толя (Габен), Дмитрий (Робеспьер), Анастасия (Достоевский), Алексей (Есенин).
Жанр: Мистика
Количество слов: 3010
Направленность: джен
Краткое содержание: Трое подростков решили провести ночь в доме с привидениями и встретили там призраки детей.
читать дальшеИдея провести ночь в доме с привидениями пришла в голову Сашке неожиданно и совершенно на пустом месте. Впрочем, так было с большинством Сашкиных идей. Позвонить Аньке и Толе в семь тридцать утра, заявить, что им срочно нужно встретиться (ну, не любил Сашка о «важных» делах говорить по телефону) - тоже было для него делом обычным. Когда Сашка, наконец, рассказал товарищам, в чём же, собственно, дело, и выслушал всё, что Анька о нём думает (на самом-то деле она так, конечно же, не думает, просто всегда и на всё реагирует очень эмоционально, поэтому, Сашка не обиделся), да недовольное ворчание Толи, который, кажется, ещё не до конца проснулся и все его претензии были исключительно по поводу этого, коллектив признал задумку хорошей. На самом деле друзья и не ожидали чего-то другого. С Сашкой они были знакомы давно, и любили его таким, какой он есть, и его идеи любили, потому, что без них было бы скучно, так что, всё недовольство было чистой формальностью.
Вскоре удалось подыскать удачное место: Анька радостно сообщила товарищам, что слышала о старом доме на далёкой окраине города. «Там, говорят, творятся странные вещи: будто в заброшенном строении кто-то ходит, слышны то плач, то разговоры. Правда люди соваться туда не советуют, место говорят недоброе, но так даже интереснее!» - радостно протараторила Анька.
После непродолжительной подготовки группа подростков-авантюристов была готова к приключению.
Было решено забраться в усадьбу днём, пока ещё светло, осмотреться и пробыть там до утра. Ребята посмеивались над собственной задумкой, всерьёз в привидении ни кто из них не верил, просто игра по мотивам фильмов с привидениями казалась очень занятным делом.
***
Уже возле старого дома друзьям стало понятно, что не всё так просто. После нескольких кругов вокруг здания не было найдено ни одного, сколь бы то ни было, лёгкого пути проникновения внутрь. Окна и двери были заперты и накрепко заколочены, и все признали, что пытаться оторвать доски – не вариант. Подростки остановились перед большим крыльцом главного входа, некогда богато украшенного деревянной резьбой. Жалкие остатки былой роскоши и сейчас висели ещё, отчаянно цеплялись за свои места, грозя отвалиться от любого прикосновения, ещё несколько прогнивших обломков валялись тут же в траве. А судя по табличке на этом же самом крыльце, дом являлся «Архитектурным памятником местного значения».
Нужно было решать, что делать дальше, на кону стоял срыв операции. Анька приуныла, Сашка, казалось, был немного растерян и, как обычно в таких ситуациях, мысленно просчитывал варианты дальнейших действий. Его планы всегда были весьма увлекательны, но, как и любая фантастика, абсолютно неприменимы в реальной жизни.
***
В большой гостиной на втором этаже старой усадьбы стоял полумрак. Свет проникал в комнату только через щели между досками, которыми были забиты окна. В жёлто-оранжевых лучах солнца танцевала сонный танец пыль. В центре комнаты стояла облупившаяся деревянная лошадка-качалка. Старая игрушка едва заметно покачивалась, как если бы её тревожил сквозняк, но сквозняка в комнате не было. На лошадке сидела маленькая девочка. С её длинных тёмных волос и со светлого кружевного платьица сбегали серебристые струйки воды, словно бы она попала под проливной дождь, но не достигнув пола блестящие ниточки таяли в воздухе. Это, да ещё солнечный свет, проходящий прямо сквозь неё и вычерчивающий на полу светлые прямые линии, пугали, но несколько объясняли присутствие ребёнка в этом неприветливом месте. В креслах сидели ещё двое - мальчики, такие же полупрозрачные, и так же одетые по моде давно прошедших времён. Один с виду лет девяти-десяти, тёмноволосый и кареглазый, неторопливо перелистывал большую затрёпанную книгу, которая, как и вся остальная литература в доме, была заученна им наизусть. У второго лет пятнадцати-шестнадцати волосы были светлые и волнистые, он казался ещё бледнее и прозрачнее, а его голубые глаза были какими-то болезненными, а взгляд мечтательным и отсутствующим.
С улицы донеслись голоса.
Девочка погладила свою деревянную подружку по крутой шее, спрыгнула на пол, не потревожив ковра пыли, подошла к окну, и выглянула в щёлочку. Затем подбежала к младшему из мальчиков и забралась к нему на колени. Маленькая утопленница аккуратно провела пальчиками по странгуляционной борозде на его шее и стала играть с тонким чёрным шёлковым шнурочком, когда-то эту борозду оставившим. Девочка подняла взгляд и заглянула брату в глаза.
-Дмитрий, а у нас, кажется, гости! - робко прошептала она и улыбнулась, Дмитрий улыбнулся в ответ, и, наконец, отложил книгу.
***
Люди убивают других людей, с этим ничего не поделаешь. Нередко жертвами становятся дети. Такая участь и была уготована Дмитрию. Ему было двенадцать, хотя выглядел он немного младше, худенький и хрупкий, и когда на его шее затянулась удавка, он ничего не смог поделать. Умный и рассудительный мальчик быстро понял, что произошло. Он не плакал, не видел в этом смысла. Он даже не держал зла на своего убийцу. Дмитрий так и остался бродить по дому, в котором раньше жил. Полвека Дмитрий провёл в одиночестве, точнее, людей-то вокруг было полно, но он старался не попадаться им на глаза – редкие случайные встречи заканчивались всегда одинаково, криками и обмороками. Однажды, после такой встречи хозяева дома даже пригласили священника. А Дмитрий рассуждал, что сам бы наверняка испугался, увидев привидение, и не обижался на своих дальних родственников.
Время шло, люди в доме рождались и умирали, а Дмитрий по-прежнему был один. А потом, по трагической случайности в садовом пруду утонула маленькая дочь хозяина дома, и у Дмитрия появилась подруга и собеседница. По началу, девочка никак не могла понять, что произошло, почему мама плачет, и почему папа с криками прогнал такую добрую и хорошую няню. Но Дмитрий сумел ей всё объяснить, а она поверила и свыклась со своим новым положением.
Прошла ещё четверть века, за это время дом продали. Дмитрий и Анастасия теперь наблюдали за жизнью совершенно чужих людей. В дом въехала молодая богатая семья, с двумя дочерьми, вскоре у них родился сын. Дмитрий и Анастасия видели, как мальчик рос, а за несколько недель до шестнадцатилетия Алексей тяжело заболел. Болезнь стремительно сожгла мальчика, и в последние дни своей жизни он уже выглядел как мертвец. Семья Алексея оставила дом вскоре после смерти единственного наследника. По началу Алексей сильно скучал и грустил, иногда даже плакал, но стараниями Дмитрия и Анастасии смирился с мыслью, что теперь они будут жить в этом доме втроем, тем более, что они теперь являлись его единственными хозяевами.
Несколько лет дом пустовал. Потом первый этаж заняли какие-то люди. Они принесли с собой столы шкафы и какие-то странные громыхающие штуки, украшенные кружочками на которых были нарисованы буковки. Женщины, сидевшие за столами, целыми днями тыкали пальцами в эти буковки, и тогда из громыхающих штучек вылезали листы, которые люди называли «документы». По ночам люди уходили, и Дмитрий читал эти непонятные «документы», а Алексей увлечённо бил по клавишам, вызывая страшный грохот и до одури пугая сторожей, которые потом и говорили, что «место нечисто», правда им никто не верил. Анастасия жалела сторожей и просила Алексея не пугать их, и он даже прекращал свои развлечения, на некоторое время, но потом ему становилось скучно, и он начинал снова. Сама Анастасия любила рассматривать многочисленные яркие плакаты, висевшие на стенах. Девочка очень радовалась, когда появлялся новый, и расстраивалась, если один из старых снимали. Для всех было радостью, если вдруг кто-то оставлял на столе книжку с картинками или, хотя бы, газету с фотографиями, тогда они садились рядышком, и Дмитрий читал им вслух. Так они узнавали о том, что происходило за стенами дома. Так прошло много лет. А потом вдруг люди собрали свои вещи и уехали, оставив в комнатах первого этажа только совсем плохую мебель, мусор, да давно выцветшие плакаты на стенах.
Через несколько лет усадьбу было решено снести, а на её месте построить новый многоэтажный дом, даже были начаты подготовительные работы, засыпан пруд, но в последний момент усадьбу признали памятником архитектуры и строительство приостановили. Так, как городу вечно не хватает денег на такие мелочи, как реставрация, окна и двери просто заколотили досками, а над крыльцом повесили табличку: «Архитектурный памятник местного значения», и так и оставили, то ли до лучших времён, то ли дожидаясь, пока дом окончательно развалиться.
Дети не знали, почему они и только они из множества умерших в доме людей задержались в этом мире, но в принципе, особого выбора у них не было.
За многие годы, проведённые вместе все трое стали друг другу родными, и не смотря на то, что Анастасия Дмитрию приходилась внучатой племянницей, а Алексей вообще не был им кровным родственником, они считали друг друга братьями и сестрой.
***
Ситуацию спас Толя, заметивший чердачное окно, совсем не большое и расположенное достаточно высоко, но, зато, не заколоченное. Довольный донельзя, он достал из рюкзака и предъявил друзьям крепкую верёвку и карабины.
***
Через несколько минут размышлений Дмитрий встал из кресла, второй юноша тряхнул головой и вернулся со своих облаков на землю, Дмитрий передал ему девочку, а сам подошёл к окну.
-Боюсь, ничего доброго этот визит нам не обещает. - задумчиво произнёс он, глядя на приготовившихся к штурму усадьбы.
- Алексей, забирайте Анастасию и отправляйтесь вместе с ней в одну из тех запертых комнат, что в конце коридора на первом этаже. Я же посмотрю, что они будут делать дальше, а после присоединюсь к вам. Не нужно, чтобы они нас видели. - Маленькая Анастасия смотрела на братьев с удивлением и непониманием, но спорить не стала, она вообще не любила спорить. Алексей и Анастасия покинули комнату, а Дмитрий остался наблюдать за происходящим снаружи.
***
В дом забрались лихо, спасибо урокам Толиного отца-скалолаза и его снаряжению. Уже через полчаса все трое были на чердаке, в паутине и кусочках облупившийся зелёной краски, которыми их украсили неухоженные стены дома, но очень довольные собой. Толя сматывал свою верёвку, Анька отряхивалась, а Сашка уже начал осматриваться в поисках чего-нибудь интересного. Чердак был почти пустым, там не было ни больших сундуков, ни шкафов с тяжёлыми дверцами, ни потемневших зеркал, ни даже коробок со старыми семейными фотоальбомами и письмами. В общем, не было тех вещёй, суливших загадки и открытия, которые обычно рисует сознание если речь заходит о тёмных чердаках домов с привидениями. Было разве что, несколько стульев с обивкой, съеденной молью, да какие-то доски, да немного сухих листьев, видимо, занесённых на чердак ветром через то же окошко, и всё это было покрыто внушительным слоем пыли.
- Идём, посмотрим, что здесь ещё есть! - поторопил друзей Сашка, откидывая крышку люка, по счастью незапертого, и первым спрыгивая вниз.
Толя спрыгнул следом.
- Ань, давай помогу.- предложил он.
- Я и сама могу спуститься. - взвилась Анька, свесила ноги в люк, пару секунд провела в раздумьях и сиганула вниз. Приземление вышло не очень удачным, и если бы не вовремя подхвативший её Толя, она наверняка шмякнулась бы на пыльный пол. «Спасибо» Анька не сказала, а лишь презрительно фыркнула. Толя понимающе улыбнулся в ответ.
Друзья достали фонарики и отправились исследовать усадьбу.
***
Через почти полтора часа все незапертые помещения были изучены вдоль и поперёк.
- Давайте попробуем открыть все эти двери! – настаивала Анька.
- Знаешь ли, это уже вандализм! Мы сюда не ломать и крушить пришли. Ты табличку на крыльце видела? Этот дом – «архитектурный памятник»! – категорично возражал Толя.
- Мы и так видели достаточно. Скорее всего, во всех этих комнатах нет ничего интересного, тоже только старая пустая мебель. Здесь же какая-то контора была много лет, если и было что интересное, так всё давно растащили. – примиряющее влез Сашка. – Давайте лучше решим, где будем «разбивать лагерь».
За окнами начинало темнеть. Ребята разместились в той самой гостиной, на втором этаже, где в центре стояла лошадка-качалка, а на тумбе возле одного из кресел лежала старая книга.
***
На полу было расстелено три спальных мешка, поперёк них лежал Толя, рядом ненавязчиво пело карманное радио. Анька развлекалась с цифровым фотоаппаратом, переставляя режимы и эффекты, меняя ракурсы и пытаясь получить интересный снимок. Сашка самозабвенно копался в больших напольных часах, стоявших тут же, возле двери. Закончив с комнатой, Анька отправилась фотографировать коридор.
***
Первым не выдержал Алексей.
- Не вижу ничего плохого, чтобы пойти к нашим гостям! Там музыка! Я так давно не слышал музыки! – не смотря на то, что Алексей выглядел значительно старше своих названных брата и сестры, в душе он был совершенным ребёнком, причём ребёнком избалованным и привыкшим получать желаемое.
- Вы же знаете, мы только лишь напугаем их. – попытался остановить его Дмитрий.
- Не буду вас неволить, можете оставаться, а я пойду в гостиную! – упрямо возразил Алексей.
Юноша уверенно встал, направился к запертой двери, и прошёл прямо сквозь неё.
Анастасия с надеждой посмотрела на Дмитрия, мальчик только пожал плечами, решив: «будь, что будет», и они с Анастасией поспешили за Алексеем.
***
Аня, как раз нажала на спуск, когда фотоаппарат зафиксировал в дальнем конце коридора движение, а когда на экране отобразился снимок, у девочки затряслись руки, она испуганно посмотрела в дальний конец коридора, закричала, выронила фотоаппарат и бросилась назад в комнату, где остались Сашка с Толей. По коридору к ней быстрым шагом приближался красивый светловолосый юноша, почти её ровесник, вот только одетый, как герой исторического фильма и, к тому же, почти прозрачный. В дверях Анька столкнулась с Сашкой и Толей, выбежавшими на крик. В этот момент часы, с которыми так долго возился Сашка, ожили и начали гулко отбывать, судя по количеству ударов, тридцать какой-то час, внося ещё большую неразбериху. Анька затолкала товарищей, так и не успевших выйти в коридор, в комнату, захлопнула дверь и замерла, не зная, что делать дальше. Знала она только одно: ни что не заставит её сейчас выйти обратно в коридор. Часы, наконец, утомились и замолчали.
- Ты там что, привидение увидела, что ли? - удивлённо усмехнулся Толя, наблюдая за странным поведением подруги.
- Да! – с ужасом выкрикнула Анька. От такого ответа Толя опешил. Наступила полная тишина, только слышно было, как тикают возвращённые к жизни часы, Сашка подошёл и остановил раскачивающийся маятник, стало совсем тихо.
***
Дмитрий и Анастасия застали брата стоящим посреди коридора в совершенно потерянном состоянии.
- Я же предупреждал. Всё так и получилось, они испугались. – вздохнул Дмитрий.
***
В коридоре послышались голоса, это послужило последней каплей, и Анька заревела в голос. Она сидела на полу и ревела,
- Аня, Анечка, ну что же ты. Ну, успокойся, успокойся же! Объясни внятно, что произошло. – заговорил Толя, не рискуя подходить слишком близко к истерящей подруге.
- Да ладно, мы сейчас сами выясним, что там. – вмешался Саша, направляясь к двери.
- Стооой! Обалдел?! – завопила обезумевшая Анька, да так завопила, что стало понятно, с ней спорить – себе дороже.
Дальше на любые попытки ребят открыть рот следовали заглушающие всё воплей Ани: «И какого лешего вы меня сюда притащили?», «И что же теперь будет?».
***
Услышав плач, Анастасия, ни говоря ни слова, через стенку прошла в гостиную. Братья и моргнуть не успели, не то, что остановить жалостливую сестрёнку.
Утопленница с сочувствием посмотрела на девушку. Толя с Сашей отпрянули, а Аня сидела, уткнувшись лицом в колени, и не замечала ничего вокруг. Анастасия подошла, протянула маленькую ручку и погладила Аню по волосам. Та вздрогнула, подняла голову, и крик застыл у неё в горле. Она смотрела вытаращенными глазами на странного ребёнка. В этот момент, сквозь закрытые двери, в комнату вошёл Алексей и замер у входа. Затем, дверь открылась, и появился Дмитрий, держащий в руках, подобранный в коридоре фотоаппарат.
-Не плачьте, не плачьте, пожалуйста! Поглядите - Дмитрий принёс Вашу коробочку. – Улыбнулась Анастасия Анне, Алексей забрал у брата фотоаппарат и протянул его девушке. Аня резко выдохнула и почему-то внезапно успокоилась. От этих детей не исходило никакой опасности, такие вещи она всегда отлично чувствовала. Аня спокойно встала, и забрала свою «мыльницу», аккуратно, стараясь не коснуться руки призрачного юноши. Сашка с Толей всё это время стояли неподвижно, не издавая ни звука.
-Мы не причиним вам зла. – глухо и печально сказал Алексей, глядя куда-то в сторону.
-Мы сейчас уйдём и не будем вас больше беспокоить. – тихо проговорил Дмитрий, всё ещё стоя возле двери.
-Тогда уж уходить должны мы. – резонно заметил обалдевший Сашка.
-Отчего же, оставайтесь! Мы не будем вас пугать, раз уж наше общество показалось вам таким страшным. Мы послушаем музыку из соседней комнаты. –обиженно отозвался Алексей.
Анька проглотила истерический смешок – оказывается, они пришли сюда привидения музыкой развлекать.
- Да, оставайтесь. Здесь так скучно, совершенно ничего не происходит. Я буду смотреть на вас в щёлочку. – наивно заявила Анастасия.
-Тем более, что на дворе давно ночь, а по ночам ходить по улице опасно.– привёл свои доводы Дмитрий.
-Верно, и ноги переломать недолго, и лихих людей встретить можно. – подхватил Алексей.
-Тогда и вы останьтесь с нами. – уверенно заявила, окончательно успокоившаяся Аня.
Напряжение, висевшее всё это время в воздухе начало пропадать. Толя сел обратно на спальники, Анастасия пошла знакомится с Сашей.
***
За окном светили звёзды, а в гостиной старого дома весело коротали ночь шестеро ребят. Дети – всегда дети, и для них границы времени и даже смерти куда более размыты, чем для взрослых. Поэтому общий язык ребята нашли быстро.
Толя и Дмитрий лежали на спальниках и слушали утренний выпуск новостей, Анька с Алексеем разместились в креслах, они что-то живо обсуждали. Сашка показывал маленькой Анастасии, как устроены напольные часы, и что нужно делать, чтобы они больше не ломались. Анастасия понимала едва ли половину того, что объяснял Сашка, но всё равно с восторгом слушала его и широко открытыми глазами смотрела на движущиеся шестеренки.
Ночь пролетела незаметно, и лишь однажды в комнате повисло неловкое молчание. Анастасия сказала смеясь:
-Как бы я хотела, чтобы вы умерли у нас в доме. Тогда вы могли бы остаться. Нам было бы так славно всем вместе!
Слова, сказанные от чистого сердца, напомнили гостям, где они, и кто их милые хозяева. Но Толя и Алексей быстро сориентировались и сменили тему разговора на что-то отстранённое.
***
Уже давно рассвело, когда гости засобирались домой.
Расставались ребята с улыбкой и обещаниями обязательно встретиться снова, но вокруг летало ощущение прощания навсегда. Так прощаются люди, несколько дней ехавшие в одном купе, и успевшие, вроде как сдружиться. Они обмениваются телефонами и договариваются созваниваться, но забывают друг о друге, едва лишь покинув вагон. Как только Сашка, Анька и Толя шагнули за порог между теми кто уходил, и теми, кто оставался появилась почти осязаемая пропасть. И всё же, перед тем, как скрыться за деревьями друзья обернулись и помахали рукой на прощание, им ответили тем же три едва заметных силуэта в маленьком чердачном окошке.
***
-Они вернуться? - с грустью спросила Анастасия.
-Скорее всего, нет. – честно ответил Дмитрий.
-Но почему, нам же было так весело? – в голосе девочки сквозила наивная детская обида.
-Живые не любят думать о мёртвых, скоро эта ночь будет казаться им просто сном.- терпеливо объяснил брат.
-Плохим сном?- совсем поникшим голосом прошептала Анастасия.
-Хорошим…- улыбнулся Дмитрий, садясь в старое кресло, и беря в руки книгу.
В старой усадьбе было темно и тихо, только паркет поскрипывал под полозьями едва заметно покачивающейся деревянной лошадки-качалки, да иногда раздавался шорох перелистываемых страниц. Казалось, что время в доме остановилось, и только монотонно тикающие часы служили напоминанием…
Название: ”Пока все не станут едины”
Автор: Команда Беты
Персонажи: Машектэк (Жуков), Харцугай (Гамлет), Бургэд (Максим Горький), Шонхор (Есенин), Цайлган (Достоевский).
Жанр: фентези, АУ, философия.
Категория: джен
Рейтинг: G
Количество слов: 2 268
Краткое содержание: В единстве - сила. И кочевники степи знают этот закон.
читать дальшеНад степью звенел жаркий полдень, но кочевье рода хана Машектэка оживленно гудело. В больших котлах варилось мясо для ханских гостей, приправленное тринадцатью травами, вокруг котлов приплясывал шаман – то ли совершал свои обряды, то ли просто надеялся выпросить кусок получше, пока есть из чего выбирать. Пастухи подальше отгоняли стадо коров, где-то высокими визгливыми голосами ругались из-за тростниковой дудки женщины. Сам хан полулежал на расстеленном войлоке под большим легким тентом, натянутым ради тени, а не ради укрытия и тепла, покручивал длинный ус и довольно усмехался. Долго, ой долго он ждал сегодняшнего гостя, гостя непростого, большой властью наделенного. Много, ой много воинов у хана Цайлагана, тучны табуны и отары хана Цайлагана, земли, что лежат по обеим берегам Ургамлын-гол – тоже принадлежат хану Цайлагану, а на тех землях стоят поселения, которые не кочуют никуда, а в тех поселениях останавливаются и торгуют разные купцы, живут искусные ремесленники, многие вольные люди и рабы растят сады и ловят рыбу в мутной теплой воде большой реки. У самого же Машектэка всего добра, что быстрые скакуны да верные воины, и улус вдове, а то и втрое меньше. Даже сейчас, когда четыре рода он заставил подчиниться себе, а еще два пришли к нему добровольно. Договориться бы с ханом Цайлаганом, пусть сначала объединить земли на равных началах, потом можно было бы так все повернуть, чтобы остаться единоличным правителем.
Машектэк растянулся на спине, закидывая руки за голову. Улыбка стала мечтательной, подобной освещенной первыми теплыми лучами проталине. Он прищурился, любуясь ослепительной небесной синевой и уже почти не вслушиваясь в жизнь кочевья. Хотя одиночные приближающиеся шаги различил, но не пошевелился – без долгих и громких приветствий к хану мог идти только один из его близких друзей, один из его вернейших полководцев. Так и есть – на войлок с шорохом опустился Харцугай, склонил голову и прожурчал ключевой водой
- О чем задумался, мудрейший из ханов? Пусть снизойдет на тебя милость девяти богов.
Машектэк с ленцой приподнялся на локте, как заново рассматривая того, кого назвал своим Щитом. У Харцугая узкое лицо, точеный нос с горбинкой и подобные угольям глаза. Статен Харцугай, высок и гибок в стане, первым красавцем слывет в его кочевье. Но за лицо и стан Харцугая любят женщины, а сам он ценит за острый ум и умение предсказывать, чем может обернуться тот или иной поступок, за отвагу в бою и верность ему, Машектэку, лично. Вот и сейчас сидит вроде ровно, но глаза цеплючие, жгучие – нельзя под их взглядом случайными словами отмахнуться.
- О Цайлагане, - хан сел, подобрал пятки под себя, наклонился чутка вперед. – О богатстве его земель и о том, что эти земли нам дадут, когда нашими станут.
- Думаешь, по доброй воле все же согласится он из двух улусов один большой сделать? – с сомнение вопросил Харцугай.
- Может и согласится, - кивнул Машектэк. – Не зря его Кротким прозвали. По всей великой Степи слух идет, что мудрый он, о людях своих пуще себя печется, но там, где надо рубануть с плеча, будет все вокруг ходить да увещевать. Потому и думаю – расписать ему сначала, как всем хорошо в объединенных землях заживется, что набегов случайных не станет, что от недобрых соседей обороняться проще будет. Ну а ежели не согласится, не поймет – то и угрозить можно, сколько из-за его отказа может крови пролиться.
Хан ухмыльнулся криво, искоса посматривая на полководца. Который, покивав в знак согласия, все же предостерег.
- Хорошие слова говоришь, смелейший из ханов. Об одном тебя попрошу – нрав свой буйный, горячий, за который все мы, твои ближайшие нукеры, тебя любим, все же не показывай сразу. А то как бы этот Цайлаган просто от одного его отмахиваться не стал бы, слов уже толком не слушая.
- За мальчишку безусого меня не держи, - упредил, рокотнув горлом, Машектэк, раздувая ноздри. – Знаю, как кого встречать надо.
- Я не сомневаюсь в твоих умениях, сияющий хан, - негромко откликнулся Харцугай, но не склонился, как иные, даже взгляда тлеющего не отвел. – Но вот что еще хочу сказать. Боюсь, не закончится миром твоя встреча с Цайлаганом.
- Значит, будет война, - отрезал Машектэк, хмуря широкие брови. Закусил ус и, смотря на носки своих гутулов, поинтересовался. – Или ты хотел сказать, чтобы воинов наготове держал на случай какой подлости?
- Как раз подлости от них ждать не стоит, - покачал головой полководец. – Но и самим нам надо будет им дать живыми уйти, чтобы ни случилось, иначе, боюсь, что озлобятся на нас больно за смерть хана, не на жизнь, но насмерть бить станут, кровно мстить.
- Разумно, - через паузу кивнул хан, огляделся вокруг слепо и вздохнул, меняя тему разговора. – А где те, кого назвал своим Мечом и Луком?
- Бургэд со вчера охотится, вроде должен был уже вернуться. Шонхор занимается приготовлениями – каких баранов варить, в какие чаши кумыс наливать да какими песнями, если до них дойдет, слух гостей ублажать, - Харцугай переплел пальцы, улыбчиво глядя на своего хана.
- Хорошо, - невесть что одобрил Машектэк, опустил голову, будто тяжела слишком она стала для его шеи, попросил глухо. – Шонхору передай, пусть чаши серебряные достает. А тебе, ему и Бургэду приказываю – одевайте лучшие халаты, берите нарядные сабли, будете со мной рядом сидеть и, коли понадобится, маслом речи для Цайлагана намазывать.
- Как прикажешь, мудрейший наш хан, - расплылся в тонкой довольнейшей улыбке Харцугай.
Он не стал кланяться низко – одну голову склонил, легко поднялся и выступил из тени в солнечное пыльное марево.
Хан Цайлаган появился, когда солнце уже клонилось к закату, но еще не скрылось целиком за линией горизонта. Приехал, как положено человеку его положения и его родовитости, окруженный слугами, нукерами и какими-то мелкими вельможами. Но, как определил с первого взгляда Машектэк, рядом с гостем не было никого подобного его Мечу, Щиту и Луку. Ни одного столь вольного и близкого человека. Он усмехнулся про себя полностью удовлетворенно, почему-то отсутствие у другого хана подобной поддержки вселило в душу Машектэка еще более непоколебимую уверенность в собственной правоте и истинности собственных целей.
Как и положено было традициями и заветами предков, они долго раскланивались друг перед другом, говорили хвалебные речи и пили кара-кумыс, прозрачный, как слеза, от которого становилось горячо на сердце и свободно в голове. Но Машектэк ни на мгновение не забывал об истинной цели, ничто не могло его заставить его отвратиться от нее. Он исподтишка наблюдал за своими полководцами, и сердце его наполнялось неизъяснимой радостью. Бургэд остался трезв – не любил он, когда в голвое плавает туман, потому и договаривался заранее с баурчи, чтобы наливали ему самого обычного кумыса, а то и вовсе воды простой. Шонхор пил наравне с ханами, но то даже хорошо, преодолевал свою обычную робость, становился остер на язык не хуже Харцугая и скор на расправу подстать ему, Машектэку. Что делал Харцугай, понятно не было, но в нем хан был уверен даже больше, чем в себе – что бы ни случилось, его Щит-ястреб не подведет.
- А теперь дозволит ли хан Цайлаган мне, маленькому и ничтожному, как хулгана перед конским копытом, предложить ему союз? – в какой-то момент, после очередной пиалы, выпитой за здравие и процветание, тихо и вкрадчивее проговорил Машектэк.
- Союз? – переспросил гость и, кажется, удивился этому. А хозяин внезапно понял, что его все это время смущало. Не то, что долгожданный гость оказался не умудренным старцем, а ровесником самому Машектэку, ну, может весны на две-три старше, но то, как его глаза и его дух не подходили его телу. При первом взгляде хан Цайлаган казался истинным багатуром, плечистым и крепконогим, но светло-карие, как медовые кроткие его глаза в обрамлении пушистых ресниц выдавали истинную натуру. Душу газели в шкуре барса.
Машектэк, как понял, передернулся поначалу, но потом сам себя осадил, понимая, что, как бы ни был ему неприятен этот человек, а находить с ним общий язык надо. Жизненно надо для его новоявленного – нет, не улуса – государства.
- Да, союз, - наклонил голову он, обращаясь с гостем, как с уважаемым всеми старцем. – Для нас было бы великой честью объединить земли с твоими, Цайлаган-хан, стать под твою руку и твое мудрое управление. Чтобы прекратить возможные распри между нашими нойонами, чтобы вместе сподручнее было противостоять нечестивым нашим соседям.
- Под мою ли руку ты действительно хочешь стать, хан Машектэк? – печально улыбнулся гость – а хозяин вдруг с почти-испугом понял, что местами может быть понятен Цайлагану, как написанная на бумаге грамота. Но местами – и он это прекрасно чуял, он был неизмеримо сильнее своего высокопоставленного гостя, и не считал чем-то зазорным этой силой пользоваться.
- Под твою, - вежливо склонил голову Машектэк, - но не как слуга, не как нукер, но как брат признает брата старшим над собой.
Барс с душой газели на сей раз думал долго, достаточно долго, чтобы опустели пиалы у полководцев радушного хозяина, но, в конце концов, покачал головой, глядя чуть печально и пронзительно. Так пронзительно, что Машектэк явственно почуял, как этот взгляд выворачивает ему душу наизнанку, точно старый халат.
- Не правду ты говоришь, добрый хозяин мой, - он грустно и светло улыбнулся. - Не на равных ты хочешь быть, но господином над господами. Нет разве?
- Нет, Цайлаган-хан! – горячо возразил Машектэк, готовый уже заплатить за союз очень и очень большую цену, но решить вопрос мирно. Не хотелось, очень не хотелось новопровозглашенному хану проливать кровь таких же, как и он - хонджаров. – Видит синее небо и могучие боги на нем – только блага и процветания хочу я нашей земле.
- Но разве не намереваешься ты и дальше захватывать земли соседей? Разве не намереваешься править законы по своему усмотрения и взгляду своих приближенных? – Цайлаган обвел рукавом присутствующих под тентом гостей, улыбнулся с безысходной грустью.
- Намереваюсь, - горячо подтвердил Машектэк, хватив сжатым кулаком себе по колену, - потому что в единстве наша сила! В единстве – возможно и достойно давать отпор соседям, и даже таким страшным чудищам, как империя Цзинь.
- А если новые земли не захотят принимать твою волю? – печально прибавил гость.
- Значит, я заставлю их ее принять, - полыхнул глазами, горделиво задрал голову Машектэк.
- Ты слишком самонадеян. И слишком жесток. Нельзя навязывать свою волю против желания души самого человека. Какие бы там цели у тебя ни были. Просто – нельзя, - покачал головой Цайлаган, вздохнул глубоко. – Из тебя не получится хорошего правителя, мудрый хан. Хороший джихангир – да, но не хороший хан. Потому что истинный правитель должен быть не только умен, но и сострадателен. Ты же подобен пустынному барсу, который всю без разбора добычу тащит к себе в логово – может ли он это сожрать, не может ли.
- Сострадательными пусть жены будут и женщины из дома терпеливого приюта, - неприлично усмехнулся хозяин, но кулаки стиснул так, что побелели костяшки пальцев. – А нукеры и вольные воины в степи нуждаются в руке жесткой, руке мужской, а может быть и барсьей лапе, которая сможет их удержать в одной упряжи.
- Ты опять говоришь то, что создает печаль в моих ушах, - размеренно покачал головой Цайлаган. – Потому мой ответ тебе, хан Машектэк – не будет от меня или моих потомков единения твоих и наших земель. Мы не допустим бездумного и свирепого зверя в наш благословенный всеми богами край.
- Мы запомним твои слова, хан Цайгалан, глубоко сохраним в сердцах и свитках лучшей цзиньской бумаги, - в наступившей на короткое время тишине с такой злой ласковостью промурлыкал Харцугай, что даже Машектека продрало морозом вдоль по позвоночнику. Как себя почувствовал гость, он не хотел даже думать.
- Сохраните, - кивнул Цайлаган. - Сохраните как можно сильнее в душах своих – и живите по этим законам. Может, тогда мы сумеем избежать всех этих мелких стычек, а тем более такой войны, когда брат идет на брата, отец на сына и сын на отца.
Машектэк впервые осознал странное сочетание силы и слабости гостя
Солнце уже село за горизонт, мир окрасился сизым и синим, печально запели шайгуа в руках мастериц. Цайлаган прощался радушно, прощался, извиняясь, что так и не смогли они найти общий язык. Машектэк тоже старался быть вежливым, но с замиранием понимал, что летит ко всем баюрчжиновым отродьям его идея объединить улусы Великой Степи мирно. Не получится это по доброй воле – только через кровь и огонь. И он готов, уже готов был заплатить такую высокую цену.
Откуда-то со спины и сбоку выплыл Харцугай, вырывая из плена тревожных, беспокойных мыслей, поинтересовался тишайше:
- Ну что, прав я оказался, драгоценный наш хан?
- Прав, - мрачно откликнулся Машектэк, провожай светлеющие в сгустившейся темноте фигуры людей и коней. – Добрые уговоры и подарки и правда не взяли его.
- Значит, я повторю свой вопрос, заданный днем. Что ты будешь делать сейчас, мой хан? - Машектэка как огнем опалило изнутри от нового, полупьяного и почти развратного обращения, он с трудом удержал всех своих демонов внутри. Но вот Харцугай явно не собирался следовать примеру своего хана, оставаясь на удивление трезвомыслящим.
- Что… - с промедлением откликнулся хан, сжал кулаки и ответил очень и очень уверенно, с каким-то почти фанатичным огоньком во взоре, - я намерен бороться. Намерен собирать народы Степи воедино, покуда сил моих на свете хватит. До тех пор, пока все не станут едины. Пока не станет наша Степь велика и сильна столь же, сколь, Империя Цзинь.
- Ежели так, - промурлыкал Харцугай, касаясь ханского плеча и почти шепча ему в ухо, забывшись в порыве душевного единения и винного тумана, что можно, а что нельзя при всесильном хане, - то я с тобой до конца, мой хан. До конца, что бы ни случилось и что бы ты ни сказал. Мы все трое – с тобой.
- И до каких же пор – внезапно криво, без намека на веселье ухмыльнулся Машектэк. Но взглянул в пожаром разгоревшиеся из угольев глаза своего Щита – и осекся. – Но знайте, вас троих я не оставлю никогда.
- Как и мы тебя, - проворковал Харцугай, тронул щекой кончик уха своего хана и прибавил свистящим потусторонним шепотом. – Не оставим, пока все не станут едины. Да даже и после – не найдем в себе силы уйти.
- Да, Харцугай… - согласился хан, привалился головой к голове своего полководца, замирая. Только чувствовал, что от слов Харцугая, от своего поведения растекается по сему телу жесткая, веселая уверенность в собственной правоте.
Да, никаким существенным изменениям не быть, пока все не станут едины.
