[socionicfics]

Достоевский/Жуков, у Доста истерика, Жуков растерян и пытается ему как-то помочь.
Внешность не с рисунков .Джи, пожалуйста.

@темы: Т3, Жуков, Достоевский, выполненные заявки

Comments

[Гость]

910 слов. Имена некоторых ТИМов были заменены в соответствии с женской типологией Юрия Симонова и Александра Немировского (Есенин - Ассоль, Драйзер - Герда), Достоевский стал Сонечкой, ибо автору встречалась классификация, где женский вариант Доста называли Сонечкой Мармеладовой.
Теплым майским вечером Жуков не спеша шел по городу. Воздух был наполнен ароматом сирени, солнце уже начинало заходить за горизонт, и в целом погода была настолько восхитительная, что даже не склонный к романтике Маршал решил вылезти из своей квартиры, чтобы прогуляться. Так же он планировал зайти к Ассоль и предложить разделить с ним этот вечер. Обычно у них все происходило с точностью до наоборот – девушка вытаскивала Жукова, чтобы вместе полюбоваться закатом, птичками или отражением солнца в луже. Жук относился ко всему этому без особого восторга, но терпел. Сегодня же ему было приятно думать, что он может сломать устоявшуюся традицию и порадовать Ассоль.
Проходя мимо фонтана, он заметил сидевшую на скамейке девушку, закрывающую лицо руками. До него донеслись всхлипы. Жуков, не любивший сильно заморачиваться на чужих проблемах, хотел уже спокойно идти дальше, но когда девушка отняла руки от лица, чтобы достать из сумки платок, он узнал Сонечку. Жуков напрягся. Отношение к этой девушке у него было странное – ее исполнительность и бесхитростность внушали Маршалу уважение, но вечно скорбящее выражение лица и несколько затравленный взгляд его угнетали. Посомневавшись, Жук все же решил подойти к Соне и узнать, в чем дело, хотя был уверен, что пожалеет об этом.
Он приблизился к девушке, и какое-то время стоял рядом, не зная, с чего начать разговор. Соня поначалу не заметила его. Подняв голову при очередном всхлипе, она наконец-то увидела человека, находившегося напротив нее.
- Ой, привет, - слабо улыбнулась Соня. – Извини, я тебя сразу не заметила…
- Да ничего. Слушай, а ты чего такая? У тебя что-то случилось? – выдавил Жуков, ощущая себя редкостным идиотом.
Сонечка ничего не ответила. Маршал сел рядом с ней – ему казалось, что стоя он выглядит еще глупее. Несколько минут они молчали. Тут девушка разразилась рыданиями.
- Я ужасная, мерзкая, отвратительная! – с трудом разобрал Жуков. – Господи, зачем я только согласилась?! Если он узнает, он меня никогда не простит, никогда! Хотя… - тут Соня прекратила плакать и задумалась, невольно продолжая рассуждать вслух. – Хотя как он узнает? Кто ему скажет?.. Нет, об этом нельзя даже думать! Я не могу его обманывать! Я сама ему все расскажу, и тогда, возможно, он будет презирать меня чуть меньше!
Из всей этой пламенной речи Жуков не понял ровным счетом ничего. У него только возникло подозрение, что «он» - это Штирлиц, но это предположение вполне могло казаться ошибочным.
На них стали посматривать люди, отчего Маршал ощущал себе еще неуютнее. Однако никто не подошел, чтобы успокоить девушку, все ограничивались косыми взглядами и недоуменными выражениями на лицах. Такова натура большинства людей – посмотреть на страдающего и отойти со странной смесью сочувствия и брезгливости. Про себя Жуков отметил, что Соня к таким людям не относится, так как она всегда первая бежала с заботой и помощью. Увы, ее старания не получали должного отклика.
- Э-э-э… А что случилось-то? – спросил Жуков, ощущая себя полным кретином, неспособным просто встать и уйти, чтобы не мешать девушке страдать.
Этот вопрос был ошибкой. Более чуткий человек просто пообещал бы, что все будет хорошо и обнял, даже не зацикливаясь на сути проблемы. Но у Жука с чувством такта были серьезные трудности. Его у Маршала не было.
Сонечка снова заплакала. Жуков мрачно посмотрел на нее. У него кончалось терпение. Он уже готовился попрощаться и уйти, когда Сонечка наконец-то подала голос.
- Я ему изменила, - шепотом произнесла она, прикрывая рот ладонью, как будто это была страшная тайна. Девушка неотрывно смотрела в одну точку, слегка покачиваясь взад-вперед. – Изменила… С Джеком… Господи, как я могла… Я ужасная, ужасная, ужасная!
- Ну нихрена себе, - тихо присвистнул Жук. Чтобы Сонечка изменила Штиру, да еще и с этим пройдохой Джеком!
- Он теперь меня возненавидит, да?! – громко воскликнула Соня, вцепляясь в рукав Маршала. От неожиданности Жуков отшатнулся от нее, что девушка истолковала по-своему. – Вот! Даже ты меня презираешь! А чтобы ты сделал, оказавшись на его месте?!
Жуков задумался, что Сонечка снова поняла в соответствии со своим состоянием, и опять заплакала, закрыв лицом руками.
Первой мыслью Жукова было «Расстрелять!». Правда, относилось это скорее не к Ассоль, а к тому, с кем она изменила. В конце концов, ему было легче поверить, что его девушку обманули и использовали, чем в то, что она осознанно пошла на измену.
Тут Маршала озарило. А что вообще Соня подразумевает под изменой?
- Чтобы я сделал? Ну, это зависит от тяжести содеянного, - произнес Жуков, ощущая всю инквизиторскую суровость этой фразы, свойственную, к слову, девушке Джека Герде.
- Я совершила ужасную вещь… Он пригласил меня в кафе, и я согласилась, - обреченно сказала Сонечка.
- А потом?
- Мы сидели, болтали… Съели по пирожному, а потом он сказал, что ему пора, и ушел.
- И все? – удивленно спросил Жук.
- А этого мало?
Маршалу показалось, что над ним издеваются, настолько глупой и нелепой была ситуация. Но печаль на лице Сони была такой искренней, и она так естественно рыдала, да и в целом издевка была ей не свойственна, так что подозревать здесь обман было бы глупо. Девушка так упорно казнила себя, что Жукову даже стало смешно. Он попытался скрыть улыбку, но Соня все равно успела ее заметить.
- Почему ты улыбаешься? Разве тебе смешно?
Чутьем левой пятки Жук ощущал, что по-хорошему Сонечку надо пожалеть, утешить, но утешать он не умел, да и не считал нужным в данной ситуации.
- Да нет, не смешно. Просто Сонь… Кончай париться. За такое даже я не стал бы презирать или бить кому-то морду, - Жуков улыбнулся и встал. Помахав ручкой ошарашенной Соне, он пошел по направлении к дому Ассоль. Расставшись с Сонечкой он ощущал невероятную легкость на душе. Солнце садилось, в воздухе пахло сиренью, Ассоль ждала его. Остальное было неважно.

[roxy knows best]

говорю сразу, я не заказчик.
автору спасибо, в общем-то все мило, но...

- Я совершила ужасную вещь… Он пригласил меня в кафе, и я согласилась, - обреченно сказала Сонечка.
- А потом?
- Мы сидели, болтали… Съели по пирожному, а потом он сказал, что ему пора, и ушел.
- И все? – удивленно спросил Жук.
- А этого мало?
Маршалу показалось, что над ним издеваются, настолько глупой и нелепой была ситуация.

обоже, мне показалось, что и надо мной поиздевались... сколько лет вашей Сонечке?

хех... была у меня подружка. 30 лет. муж вечно в командировках. звонит она мне однажды, в голосе слезы, истерика. прилетаю к ней. она вся в слезах. "-я мужу не смогу в глаза смотреть..." выясняется, что ей понравился новый сотрудник, и она немного пофлиртовала- улыбнулась там... пообедали вместе. а самое страшное- она поняла, что его хочет. и мне пришлось долго и нудно ее утешать, и объяснять, что это изменой не является))))). это нормально. просто у разных людей понятие о морали разное.

[Гость]

818 слов. кажется, это не совсем то, есть пара ошибок, автор стал изучать соционику на прошлой неделе...короче смотрите


Половина седьмого взять диск, где-то прошататься около часа, в восемь встретить Есенина и потом, уже дома, посмотреть диск. Легко, просто. Только вот того, что случилось, никто не ожидал.
Одного звонка всегда хватало, чтобы через несколько секунд дверь была открыта. Сейчас же дверь не открывали и после второго звонка. Достоевский должен был быть дома, ведь только вчера вечером договаривались, чтобы тот одолжил ему и Есенину посмотреть фильм. Он бы не забыл, и ждать бы не заставил. А если бы произошло что-то, из-за ему бы не удалось в назначенное время передать диск, сам бы его принёс. С третьим звонком тот принял решение больше не ждать и уйти, но за дверью тут же послышался шум. Секунд десять, и дверь, наконец, открыли.
Только выглядел Дост странно, и повёл себя не как обычно. Один рукав рубашки задран, верхние пуговицы расстёгнуты, волосы взлохмачены, а басы из маленьких наушников слышно даже на расстоянии. Смотрел устало и с не понимаем несколько секунд. Никакого «привет» и «извини».
Насторожило.
Приподняв и сведя брови, тот страдальчески простонал:
-Чё~рт, диск., - привалился к косяку, потирая переносицу и прикрыв глаза. Будто спросонья.
-Извини, пожалуйста, извини, подожди секунду, - забормотал и, развернувшись, поспешил в комнату. Жуков зашёл следом, закрывая за собой дверь.
Квартира повергла Маршала в шок. Книги, листы, папки – всё валялось на полу, диване, креслах, столах. Некоторая мебель сдвинута, пара картин и стульев также на полу. Лицо Жукова выдавало один единственный вопрос: «Что за чёрт?»
Достоевский же только суетливо осматривал полки, столы и тумбочки, иногда спотыкаясь.
-Что произошло?
Жуков не верил, что это квартира Гуманиста. У него всегда и во всём была чистота. Порядок был как в его внешнем виде, так и дома, в его вещах. Он даже в книжных магазинах часто книги по порядку расставлял.
Это не квартира Достоевского.
Тот же, услышав вопрос, остановился около тумбочки, поверхность которой осматривал в поисках диска. Секунду спустя стал медленно собирать вещи, с этой самой тумбочки, тихо говоря:
-Нет, ничего, извини, это случайно…
Жуков поверить толком не мог в происходящее. Гуманист словно не в себе.
-Просто пиздец произошёл.
Маршал не ослышался. Достоевский перед ним ругался матом, неспешно собирая вещи. Он говорил как ненавидит людей и этот грёбанный мир, с размаху ударяя стопкой об угол тумбочки, от чего тетрадки и листы мялись, рвались. Он начинал тихо смеяться, когда содрал приличный кусок кожи с ладони об тумбочку. Уже сидя на полу и прикрыв глаза одной рукой, он до крови кусал другую, толи всхлипывая, толи сдерживая смех.
-У меня разрыв шаблона, - смеялся тот, вытаскивая чёртов диск из-под тумбочки и тряся им. Начиная биться затылком о стену, он говорил, что не понимает людей. Что не видит логики в их действиях. Не понимает, как можно получать удовольствие от того, что бьёшь и задираешь того, кто слабее тебя. Не понимает, как можно без причины наехать на кого-то.
-Мы все равны, - противоречил сам себе довольно подробно, ясно и точно описывая одно из тех ничтожеств, мразей, которое довело Гуманиста до такого состояния. Также уточнил, где настоящее место этого существа.
Это был не Достоевский.
-А самое, скорее всего, противное, - говорил тот, свернувшись калачиком и до крови царапая собственные руки, - так это то, что спустя время, когда инцидент уляжется, я сам начну их защищать, оправдывать. Я по-другому просто не могу.
Без преувеличений, Жукова это напугало. Уж чего-чего, а такого он не ожидал. А как помочь, тот не знал. Всё, что он мог сделать, так это собрать с пола таблетки, которые хозяин квартиры случайно разбросал, бормоча, что они ему надоели, равно как и люди, выписывающие их, и положить их на стол. Налить воды в стакан и поставить рядом. И позвонить тому одному, единственному, который был ближе всех к Досту, и который, скорее всего, должен был помочь, проигнорировав: «Не звони ему, не хочу». Хочет-не хочет, а надо.
Штирлиц пришёл минут через пятнадцать после звонка, а Гуманист всё не прекращал извиняться, также сидя на полу. Извинялся за то, что забыл про диск и Жуков в итоге задержался, извинялся за то, что в квартире такой бардак, извинялся, что сорвал Штирлица с места. Извинялся за то, что дуал Есенина стал свидетелем всёго этого.
Извинялся за то, что он не сдержался.
Проводив Маршала, Администратор просто сел на пол рядом с Достом. Обнимал, а спустя время уложил себе не колени. А потом, перед сном, на всякий случай дал дуалу выпить успокоительного, и, поглаживая по голове, ждал, пока тот уснёт.
Жуков же, идя на встречу с Есенинон, всё думал о случившемся. На самом деле он боялся, что есть ещё такие же люди, как Достоевский. Старающиеся держать всё в себе, не понимающие мира, противоречащие сами себе. А что если и Лирик?..
Тряхнув головой и таким образом стараясь прогнать эти мысли, Маршал сел в автобус. Сейчас он уверен в одном: если Есенин неведомым образом доведёт себя до такого состояния, он его вытащит. А Штирлиц сейчас вытащит Гуманиста. Завтра уже всё будет нормально.
Ни он, ни Штирлиц, ни кто-либо другой не позволит своему дуалу оказаться в таком состоянии. Они помогут им, и наоборот.
А на остальных плевать. И на мир плевать.

[Silvertongue]

Автор2, очень очень люблю вас! Именно так оно и бывает, когда раздирают противоречия и ненавидишь мир, который тебе вроде как положено любить. Отдельное спасибо за дуалов и обнадеживающий хеппи енд, как бальзам на душу.

[Гость]

Боже, второе исполнение просто шикарно, даже слов нет *-*

[Гость]

Автор 1, понравилось, очень мило и смешно))) Так я и знала, что причина у Досточки для страданий ерундовая (ну, сильно преувеличенная, лучше сказать)))

Автор 2, прочла только самое начало: много ошибок.

Досточка)