Название: ”Монстры”
Автор: Команда Беты
Персонажи: Максим Горький (Марас Гойтир), Гамлет(Дан Крилис), Есенин (Линнис Варт), Дон Кихот (Шигги Тронт), Габен (Рут Ауми).
Жанр: экшн, фантастика.
Категория: джен
Рейтинг: R
Количество слов: 3 993
Краткое содержание: Приключения разношёрстой команды не обходятся даром. Особенно для монстров.
читать дальшеГде-то очень далеко и высоко вздрогнула и загудела земля. Глухо, низко, почти болезненно, порождая кожей ощутимую даже тут, в бункерообразном подвале, вибрацию. Лежащий на полу человек раскрыл глаза, недовольно щурясь на свет тусклой покачивающейся лампочки, и с ленцой протянул
- Душевно Шигги приложил. Старательно.
- Надеюсь, этот разгильдяй сам не приложился, - откликнулся ему сидящий пристенок в обнимку с автоматом молодой мужчина.
- Не волнуйся, что с ним будет… - протянул лежащий, улыбнулся туманно и с наслаждением поскреб шею.
- Я не за него волнуюсь, - буркнул сидящий, - а за успех операции в целом.
- Ну и вот за него тоже не волнуйся, - тем же тоном откликнулся его товарищ.
- Рут, а ты точно не заводской дроид, а? – скривился обладатель автомата, махнул по жесткому ежику волос рукой, безуспешно пытаясь сбить намертво, казалось, въевшуюся мелкую серую пыль.
- То, что я не мельтешу по каждому поводу, Дан, еще ничего не значит, - усмехнулся поименованный Рутом крепкий коренастый мужчина и прикрыл глаза.
- Да, это значит только то, что ты эмоциональное бревно, пригодное исключительно для бумажной работы, - фыркнул Дан, сгибаясь в три погибели, точно хотел упасть и ползком добраться до товарища.
- Начальство с тобой не согласно, - с затаенным раздражением – уж слишком часто поднимался этот вопрос и слишком неотвязным становился в такие моменты господин Крилис – пробормотал Рут. – Сам лучше последуй моему примеру и не мельтеши. Дай сосредоточиться.
Он закрыл глаза поверх перчатками, однозначно отгораживаясь от подвала, взрывов и сокомандника, который, хоть и засопел раздраженно, но послушно заткнулся. Тревожить ментата в момент концентрации было делом опасным, особенно если этот ментат должен был на целых десять минут стать твоим единственным щитом при выходе на поверхность.
Снаружи все стихло, в застойном воздухе подвала чуть больше, чем в начале, пахло старой штукатуркой. Пока Рут лежал в неотличимом от трупа состоянии, Дан с тоской проверил магазин автомата. Патроны там не самозародились – предсказуемо, но все равно печально. Специалист по глубокому проникновению в континуум аккуратно сложил совершенно бесполезное оружие с колен на пол, стукнулся затылком о стену и болезненно поморщился. Континуум в этот раз был крайне недружелюбен к их команде.
В последнее несколько дней Дана Крилиса раздражало решительно все, но более всего - полнейшее отстраненное спокойствие Рута Ауми и местное примитивное оружие. Слишком долгое отсутствие лидера их группы, отправившегося на разведку в наиболее перспективный сектор, скорее пугало.
Исследователь, которого тяготила каждая минута вынужденного бездействия, наконец не выдержал, решительно поднялся и позвал, давя в себе настойчивое желание потревожить товарища носком сапога:
- Рут, сколько можно?!
- Сколько нужно, - с задержкой откликнулся ментат, но тяжело и плавно поднялся, машинально отряхивая штаны. – Идем, рановато, но можно. На два шага позади меня. И брось железяку, толку с нее.
- Пригодится, вдруг патроны найдем, - прищурился с непонятным вызовом Крилис.
- Не найдем. Это не сетевая игрушка, где боеприпасы за каждым углом в потайных ящиках лежат, - монотонно вздохнул Ауми и посмотрел на товарища вечно полусонными глазами. К ведущей на лестницу двери он двинулся равномерно и прямолинейно, оттерев от нее Дана с таким видом, точно тот был предметом мебели.
- Пессимист и сволочь, - прошелестел ему в спину исследователь, но послушно пошел, выдерживая указанную дистанцию. Рут его ответом не удостоил, но не в силу редкостной вредности характера, которой как раз не обладал, а из-за даже тут необходимого контроля над перемещениями источников ментальных полей.
Наверху сгущались местные сумерки, противные, серо-рыжеватые, а сейчас наполненные горелой вонью. И без того перековерканный пейзаж стал еще хаотичнее, где-то в отдалении подымалось зарево – Шигги действительно постарался на славу, взрывая места дневных лежек тварей. Другое дело, что из соседних секторов очень быстро набегут новые, и ни грохот, ни смерть себе подобных их не то, что не отпугнут, но ни на секунду не заставят задуматься в ненужности подобной агрессивной добычи.
- Интересно, что из чего он все это соорудил, - отвлеченно вслух пробормотал Дан, подразумевая специалиста по боевому прикрытию и его невесть как на коленке собранные бомбы.
- Вернется – спроси, - посоветовал Рут и вскинул левую руку с двумя поднятыми пальцами. Дан замер – ментат почуял приближение местных жителей и предупреждал, чтобы товарищ не шевелился и не отвлекал.
В развалинах мелькнули черные смазанные, изломанные силуэты. Человеку, незнакомому с местной реальностью они, скорее всего, показались бы игрой света, тени и собственного воображения, но только не тем, кто уже две недели выживал после неудачного перемещения сквозь грани миров в остове этого проклятого города.
- За спину, - мертво-монотонным голосом скомандовал вдруг Рут, и Дан послушно развернулся, прижимая к груди бесполезный автомат, прошуршал курткой по куртке ментата. Мельтешение теней стало очевиднее, они приближались по дурным изломанным траекториям – и совершенно бесшумно. Крилис не раз и не два ловил себя на мысли, что издавай твари хоть какие-то звуки – ему было бы много легче. Сегодняшняя ситуация была еще хуже – молчаливая и непредсказуемая смерть и столь же молчаливый, истуканом застывший защитник. Ауми стоял, разведя руки в стороны и закатив глаза, только губы подрагивали, точно он пытался вспомнить заговор или молитву. Чужие ментальные поля – клубки ярости, слепой, совершенно бездумной, направленной только на уничтожение и напрочь лишающей чувства самосохранения, клубки всего лишь из одной-двух нитей, окрашенный в цвет загустевающей крови. Пока еще слишком далеко для эффективного удара, а вот совсем-совсем близко яркая ткань сознания товарища, в которой отчетливо вирирует бледно-голубая лента – Дану неуютно, Дан боится, Дану плохо без убийственного железа в руках, слишком эфемерна, несмотря на всю ранее продемонстрированную эффективность, для него работа ментата.
Клубки постепенно подкатывались ближе, чуть-чуть, еще чуть-чуть… Чтобы, наконец, оказаться на таком расстоянии, когда их можно было буквально взять в руки, ощутить бесноватые переливы чужой примитивной всепоглощающей мысли. Рут не стал этим заниматься, он взмахнул руками, скрючивая пальцы, точно и в реальном пространстве подцепил нити, рванул их на себя, распуская чужие сознания, заставляя их перестать быть. Сморщился – не нравилось применять свой талант для полного уничтожения, но иначе ему самому и всем из их команды было просто не уцелеть.
Дан, с замиранием сердца наблюдая, как буквально материализуются твари непростительно близко от них, отступил назад, натолкнулся на показавшуюся каменной спину ментата. Но вот воздух вокруг дрогнул от мощного движения немаленьких рук – и часть черных силуэтов просто рухнули на перекореженный асфальт, как отключенные агрегаты. Беззвучно, без судорог смерти, без выпученных от нестерпимой боли глаз и скребущих бесцельно пальцев. Потом упала еще часть. И еще. А потом падать стало некому.
Ментат глубоко вздохнул, даже не глянул на побежденных существ и хлопнул по плечу товарища:
- Дан, в порядке?
- Д-да, - с трудом разлепил губы Крилис, пытаясь заставить себя перестать смотреть на тела. Ранее он работал преимущественно в паре с Гойтиром, и предпочитали они классическое оружие, на которые враг реагировал соответственно. Почти-привычно и правильно, агонией и постепенным утиханием жизни в испорченных сталью, свинцом или энергией телах. Последствия ментальных атак встречались ему уже по факту свершения, но такого тяжелого впечатления не производили.
- Не увижу, - проворчал Ауми и потянул товарища за собой, приговаривая. – Пошли, надо до Шигги добраться раньше, чем эти…
Он махнул рукой на трупы и решительно направился в сторону самого большого зарева. Дан, недовольно дернув плечом, избавился от чужого слишком прилипчивого, как десантная страховка, касания, и вдруг проговорил:
- Рут, а с человеком ты тоже самое можешь проделать?
- Что? – ментат обернулся тяжело и угрюмо, точно знал нужный Дану ответ, но ответ этот ему самому категорически не нравился.
- Ну, вот так вот… взят и насмерть выключить, - Дан высматривал что-то в колдобинах под ногами.
- Могу, - вздохнул Рут. – Чисто технически. Тонко сработать не смогу, починить не смогу, а сломать вдребезги – это всегда проще всего.
Выговаривал он это с таким откровенным недовольством, что Крилис поостерегся выспрашивать дальше.
- Ага, - вдруг жизнерадостно прокуковали развалины справа по курсу, заставляя исследователей мало не подпрыгнуть на месте.
- Тронт, если тебя не сожрут местные монстры, то пристрелю я, когда вернемся! – воскликнул Дан, замахнувшись в пустоту автоматом.
- А я Дану помогу, - внезапно усмехнулся Рут, но уже медленно подходил к остову здания, деловито осведомился: - Сам со своего гнездовья спрыгнешь или помочь?
- Лучше скажите спасибо за то, от какого количества головной боли я вас избавил, - среди нагромождения балок появился специалист по боевому прикрытию, он же боевик, снял камуфляжную рваную шляпу со все еще залихватски загнутой полой и раскланялся. Ловко перегнулся через арматуру, местами как протек сквозь нее, спустился сначала по плитам и балкам, а потом спрыгнул, вместо «спасибо за предложенную помощь» похлопав Рута по спине.
- Избавил, - согласился ментат, придирчиво оглядывая высоченного жилистого Шигги. – Какие-нибудь еще новости есть?
- Да откуда они, - пожал плечами Тронт, сунул руки в карманы и внезапно хитрюще улыбнулся. – Зато подарки есть.
- Мне прям страшно представить… - начал было Дан, но вынужденно замолчал, ловя полетевшую в него продолговатую коробочку.
- А ты не представляй, ты заряжай, - прищурился искристо боевик. – И не применяй ко мне, а то я тебе еще четыре штуки не отдам. А тебе – во!
Он протянул Руту основательно запечатанную банку, подмигнул в ответ на недоверчивый взгляд. Когда же исследователь дрожащими от азартного возбуждения руками вставил новый полный магазин в автомат, а ментат углубился в изучение полуистлевшей этикетки, Шигги хмыкнул нагловато:
- Ну что, теперь мое законное «спасибо» я получу?
- Получишь, - осклабился Дан, вскинул оружие на плечо. – Спасибо вам, несравненный господин Тронт. Может быть еще поясните, откуда такие богатства и что в той волшебной банке?
- Концентрат питательный на основе глюкозы, - улыбнулся блаженно Рут.
- Лучше растворять в кипятке, но можно и сухим пожевать, - кивнул Шигги, посмотрел исследователю пристально, малость недоверчиво в глаза, и ответил серьезно. – Нашел еще одну нору, где местные выживали, но не выживали. Все приличное вынес, устроил кабум и вас порадовал, можно отправляться назад.
- От командира ничего? – на всякий случай уточнил Дан, хоть и понимал бесполезность вопроса. Вряд ли могло появиться что-то кроме найденной пару дней назад в прозванном «командном бункере» убежище записки с распоряжением перебазироваться по указанным ориентирам на новое место.
- Ничего, - подтвердил Шигги. – А вообще, пока тут относительно чисто, давайте переезжать что ли.
Предложение поддержали единогласно и без лишних споров. Маленькая группа без лидера быстро и с соблюдениями всех мер предосторожности добралась до командного бункера. Все необходимые вещи запаковали в деловитом молчании, лишь изредка перекидываясь отрывочными фразами. К первому ориентиру – почти нетронутой ажурной металлической башне двинулись положенным по всем инструкциям и предписаниям строем, на удивление самоорганизовавшись в него. Даже такой почитать гордой индивидуальности, как Шигги Тронт в этот раз не сказал ни слова против. Было, конечно, еще объяснение, что на сей раз его мнение по поводу просто совпало с разработанными в материнском мире рекомендациями… Но, с другой стороны, подобная же жажда максимально конструктивной деятельности охватила всю команду, точно люди предчувствовали – а, может, просто хотели верить, что за этим рывком последует избавление от населенного только монстрами мертвого мира.
Где-то в последней своей четверти дорога, до того вившаяся по относительно просматриваемой местности, оказалась зажата в ущелье из обломков и остовов каких-то механизмов. Шедший последним Дан втянул голову от посетившего нехорошего чувства, которым он не стал делиться с товарищами, все же ничего опасного не происходило и не собиралось. Он все оглядывал и оглядывал громоздящиеся отвесными стенами искореженные металл и бетон, и под конец не выдержал, желая хоть как избавиться от гнетущего ощущения, которое, судя по всему, товарищей не посетило.
- Шигги, я все у тебя хочу спросить… - начал он издалека, но был немедленно перебит.
- Спрашивай, - громко, Дану эта громкость показалась нарочитой, откликнулся возглавляющий поход боевик. Исследователь поморщился, но учить товарища хорошим манерам сейчас не стал.
- Как так получается, что большая часть найденных местных схронов пришлась на твою долю? Если я не ошибаюсь, пять. Еще два, но менее основательных, отыскал Гойтир. Мы с Рутом, фактически, не нашли ничего.
- А бездна его знает… - с запинкой пожал плечами откликнулся Шигги, судя по тону, ранее над этим вопросом не задумывавшийся. – Может, дело в подготовке и навыках?
- Если бы только в них, Гойтир собрал бы на свой счет все, даже не имеющееся в наличии, - покачал головой Рут и прибавил тихо. – Но это очень, очень странный мир с какими-то своими очень странными законами.
- Это почему же собрал бы? – обернулся назад Тронт, синие глаза ревниво блеснули. – Он простой исследователь.
- Он исследователь второй категории, - с нотками неподдельного восхищении в общем уважительном тоне произнес Дан и ухмыльнулся. – Напомнить тебе наши категории?
- Вот те на… - присвистнул Шигги, почесавши шляпу. – Я думал, максимально пятой. Мы с тобой, Дан, со своими шестыми прям дети какие-то на фоне.
- Ага, - с непонятной мрачной удовлетворенностью кивнул Крилис. – И даже Рут у нас ментат пусть сельскохозяйственно-бытовой, но четвертой все же категории.
Упомянутый ментат тяжело вздохнул, не то, чтобы его тяготила собственная принадлежность к наименее престижной группе специалистов по работе с психо-излучениями, но не то, что пренебрежительные отзывы, но даже неаккуратные шутки от товарищей раз за разом задевали весьма заметно.
- Ну тогда я тем более не знаю… - растерялся было Шигги, однако нашелся так же быстро, кратко посмеявшись. – А может быть я просто крайне везучий парень, которому не суждено сдохнуть в этой дырище.
- А электричество в местных подвалах ты тоже спишешь на эту везучесть? – тихо и язвительно поддел боевика Рут, оставшийся недовольным еще и тем, что его замечание о странностях мира проигнорировали.
- Эээээ… - на сей раз Тронт задумался всерьез, настолько всерьез, что почти перестал следить за дорогой.
- А ведь и правда… - пробормотал Дан, всерьез отвлекшийся от своего ощущения, родившегося при входе в рукотворное ущелье.
- Логично, что при таком уровне разрушенности всего и вся возможности зажигать лампочки во всех удобных подвалах у нас не должно было быть ни малейшей, - негромким лекторским тоном продолжил Ауми. – Но лампочки зажигались. Шигги стандартно попадались бывшие чужие убежища с запасом именно того, в чем мы более всего нуждались на данный момент. И твари эти… Скажу от себя – они катастрофически примитивны. Настолько, что не должны бы существовать, с такими-то мыслительными и не только процессами. Но существуют.
- Что значит «с мыслительными и не только»? – настороженно сощурился Дан.
- Что я, к примеру, вскрыл несколько штук, просто чтобы лучше понять, с чем мы имеем дело, - спокойно пояснил Рут и сделал вид, что не заметил, как содрогнулся от отвращения Крилис. – Они внутри… сплошные. Кости, мышцы, сердце с сосудами, очень вялый намек на легкие и очень странный кишечник.
- Бездна, в кишках-то ты что странное нашел? - с любопытством вопросил Тронт, явно захваченный пояснениями товарища.
- То, что это не кишечник как таковой, а просто бессмысленное нагромождение каких-то склизких трубок. Не имеющих выхода наружу и желудка. Почек у существ тоже нет, не говоря уже о гениталиях, - глаза ментата в кои-то веки глядели ясно почти оживленно, точно он вступил на территорию хорошо известного и любимого знания. Дан, с лица которого не сходило выражение отчетливой брезгливости, процедил с поджатыми губами:
- Так может они это… Вылупляются из каких-нибудь яиц, которые матка откладывает, и срок жизни у них идет на дни.
- Но тогда чем питается эта матка для воспроизводства такого количества биомассы? – усмехнулся Рут. – Да и расти эти существа как-то должны.
- Откуда я знаю, - отфыркнулся Крилис. – Чем-то. Мало ли, что тут где может расти или еще жить.
- Да не похоже, что тут в шаговой доступности что-то съедобное есть, - протянул Тронт, теребя свою косу. Несмотря на то, что за время пребывания в этом мрачном месте она из золотисто-русой зависти ряда девушек превратилась в бурую паклю, отрезать волосы боевик наотрез отказался. – Я только одного не могу понять. К чему ты клонишь?
- К тому, что мир этот со всеми своими ужасами ненастоящий какой-то. Как виртуальная игрушка, - выдохнул тяжело ментат. – Если смотреть на картину в целом, то картина угнетает и поражает, но если начинать копаться в мелочах – то в них и вылезает вся неправдоподобность, невозможность.
- Дрянь, а ведь правда… - ругнулся боевик, снял шляпу, яростно поскреб макушку, нахлобучил головной убор обратно и задал вопрос невпопад. – Слушай, Дан… Ты ж у нас исследователь – а почему так получается, что ментат разбирается в том, в чем должен разбираться ты?
- Потому что, дорогая наша огневая поддержка, - едко прошипел Крилис, - исследователи бывают разной направленности. Я специалист исторического, политического и культурного толка, и во всех этих склизких тонкостях не разбираюсь. Меня больше всего интересует другое – что нам с того знания? Как-то возможно его применить на практике?
- Сомневаюсь, - покачал головой Ауми. – Кто бы и для чего бы не сделал этот ненастоящий континуум, кольца наши все так же не работают.
- А еще, получается, - протянул Шигги, окончательно остановившийся, сваливший с плеч рюкзак и поднявший голову к темно-багровому небу. – Что этот мир управляется в реальном времени. Но тогда уже непонятно, зачем нас, с одной стороны, снабжают всем необходимым, а с другой – насылают все новые и новые полчища монстров.
- Играется кто-то? – предположил Дан, последовавший примеру боевика и избавившийся от заплечной ноши.
- Может быть. Но тогда я надеюсь, что условия выигрыша в этой игре существуют, - захмыкал с неубиваемым оптимизмом Шигги и вдруг с радостным возгласом воздел руку вверх. – К слову! А может то, что мы догадались, и послужит нам ключом к выходу?!
- Может, - покладисто кивнул Крилис и жестко сжал губы. – Но, как ты понимаешь, без Гойтира мы никуда…
- Спина! – вдруг гаркнул ментат, швыряя прочь рюкзак и дергая за руки товарищей. Такое поведение означало только одно – где-то совсем рядом были твари. Дан боковым зрением заметил мелькнувший теневой силуэт – силуэты. Много силуэтов, и замер от неприятного смертного холодка внутри. Кажется, их догадка послужит не ключом к выходу, а расстрельным листком.
Но плечи уже чувствовали тепло чужих тел, Шигги с злым гыгыканьем металлически лязгал, собирая свой любимый смертельный мультиконструктор, Рут, поспешно кинув в рот несколько горстей глюкозной смеси, закатил глаза с тягучим вздохом. И Дан резко вскинул автомат к плечу, ловя странное успокение – он не позволит, всеми возможными и невозможными силами не позволит всему этому дрянному миру пожрать их команду. Он сможет, потому что иначе никак нельзя. Только найти выход, только показать чудовищному игроку-демиургу, что они - не его развлечение, а думающие люди, способные менять свою жизнь по своем усмотрению, а не по чужому сценарию.
На цокольном этаже Центра по глубокому погружению в континуум было тихо. Потчи всегда тихо, бело, ярко и строго. Но сейчас эту картину нарушал почти бегущий по коридору человек. Темно-синий подтянутый силуэт, зажатый нервно в руках кое-как свернутый форменный плащ, с отчетливым негодованием стучащие по плитам пола каблуки ботинок и полные ледяного гнева светлые глаза. Встреченные специалисты в свободных белых лабораторных комплектах отшатывались с его пути, даже если не пересекали его и начинали перешептываться, когда Марас Гойтир уносился дальше по коридору.
Он открыл кодовый замок нужной двери секущим взмахом пропуска, локтем пихнул створки находящегося за ней бокса и швырнул плащ на вешалку, только после этого останавливаясь и тяжело переводя дух, но не от быстрого шага, а от обуревающих чувств.
- Господин Гойтир… - сбоку тишайше возникла старший экспериментальный врач. – Я так понимаю, результат вашей беседы с начальством неудовлетворителен?
- Да, - покривил губы Марас, начиная дергано расстегивать китель. – Мы не прекратим испытания даже при запредельных параметрах физического функционирования, - сухо прошипел он сквозь зубы чьи-то чужие слова.
- То есть – при указании на летальные повреждения или тому подобное? – на всякий случай уточнила Линнис Варт.
- Именно, - Гойтир посмотрел на нее в упор своими светлыми глазами, грани в которых сейчас казались острее лазерного скальпеля. – Краш-тест этой бездновой реальности вместе с монстрами им дороже моих парней. Но ничего…
Исследователь второй категории разулся и прошел в отгороженную полупрозрачными ширмами часть бокса, посмотрел непроницаемо на лежащих на реабилитационных ложементах и облепленных всеразличными датчиками троих молодых людей.
- Ничего, я им еще такой краш-тест устрою, Линнис… - он погладил их по головам, обернулся ко все такой же, как призрак, бесшумной госпоже Варт и улыбнулся одними уголками рта с выражением лютой, смертельной ненависти.
- Я в вас верю, Марас, - наклонила она голову с тяжелым пучком черных волос, тепло пожала жесткую как стальную ладонь исследователя. – Вы с вашими ребятами победите всех монстров.
- Всех, - уже много спокойней выдохнул Гойтир, посмотрел, прищурившись на потолок. – Особенно когда я знаю, где находятся монстры истинные. Пусть и пробиться к ним придется через виртуальных. А теперь, госпожа Варт, верните меня обратно к команде.
Он благодарно, одними пальцами пожал руку старшего врача в ответ.
Пока его раскладывали на подобном ложементе, пока раздевали, мазали каким-то проводящим гелем и клеили датчики, Марас молчал и напряженно думал, закрыв глаза и вслушиваясь в издаваемые приборами звуки. Он уже почти представлял, как можно победить систему, на тестирование которой так опрометчиво согласился вместе со всей командой. Хотя, признаться, никаких изъянов в агитационной речи высших чинов и всех выданных инструкциях он не нашел, вот только виртуальная реальность обернулась сущим кошмаром, всерьез угрожающим жизни менее опытных, чем он сам, мироходцев. Самому ему удалось сейчас, в середине эксперимента, побеседовать с оными чинами только по милости госпожи Варт, также обеспокоенной состоянием подопечных.
Ритмичные чистые сигналы приборов начали искажаться, пока еще несильно, но уже отчетливо предупреждающе. Гойтир абстрагировался от них, как мог, он должен быть сейчас максимально спокоен и сосредоточен. Да, вот так, чтобы слышать электронный писк ритма своего сердца на фоне какофонического пиликания жизненных параметров команды.
Холодное прикосновение к руке, мгновенный укол и разливающийся по телу дурман, из которого на грани сознания уже всплыл шепот госпожи Варт и прикосновение ее почти таких же холодных, как руки в перчатках, губ ко лбу.
- Вернись, Марас, и верни ребят. Всеми богами тебя заклинаю…
Патроны снова кончились, и автомат бесцельно колотился на бегу по спине. Рядом, задыхаясь, пыхтел Рут – ментат явно израсходовал слишком много сил и сейчас, бледный, с зелеными кругами под глазами и то и дело принимающимся кровоточить носом, двигался на одном голом волевом усилии, придерживаемый и прикрываемый Шигги. Тронт и сам уже был ранен, кое-где темнели глубокие полосы от ногтей тварей, в руке был зажат длинный армейский нож – единственное, что осталось у боевика действенного из оружия. Рюкзаки пришлось бросить там, где они приняли первый бой, постепенно отступая все ближе и ближе к башне.
Присутствие тварей ощущалось сейчас непрерывно, но близко они не подходили, точно наконец-то испугались. Или поняли, что эту добычу они просто так не получат.
- Всё… - вдруг выдохнул Рут и тяжело осел на колени около почти не поржавевшей бронеплиты, торчащей почти строго перпендикулярно земле.
- Что еще за всё?! – громко возмутился Шигги, замирая рядом. Дан остановился чуть дальше, тупо изучая конструкции нависшей почти над самыми головами башни.
- Оставьте и давайте дальше сами, - помотал головой ментат, тяжело сглатывая и утираясь рукавом. – Я уже превратился из щита в бесполезный груз.
- Не пори чуши. Давай ща передохнём и дальше двинем, - улыбнулся широченно Тронт, но улыбка вышла какая-то не слишком оптимистичная.
- Заткнись и медитируй, - грубо прибавил Дан, мучительно стискивая губы. Мысль о том, что они останутся без этого странного, необщительного, неэмоционального, но прошедшего с ними уже несколько десятков заданий человека отозвалась тянущей болью. Команда не должна распасться.
Ауми вдруг растянул губы и прошептал на пределе слышимости.
- Слушаюсь, господин Крилис, - и начал заваливаться набок, успев прохрипеть на остатках ускользащего сознания. – Спина…
Дан растерянно оглянулся по сторонам и замер, чувствуя, как все внутри превращается в лед. От толстенных опор башни к ним двигались на удивление неспешным стадом монстры. Новые появлялись из малоприметных щелей между оставшимся от тотальных разрушений мусором и вливались в этот странный отряд смерти.
- Тьху, - с чувство выдал Шигги, машинально зачем-то охлопывая карманы, - Помереть с салютом не получиться. Грусть-тоска.
- Значит, придется без салюта, - с тяжелым равнодушием проговорил монотонно Дан, понимая, что шансов у них нет никаких.
- Легли! – откуда-то сверху подобно трубному гласу божественного вестника раздался холодный и ровный приказ Мараса Гойтира. Дан задрал голову на звук, узрел их бессменного командира, почему-то в полной парадной униформе и с жутковатого вида, ровно у элитной пехоты отобранной, импульсной пушкой в руках. Он почти взвизгнул от радости, от осознания факта пришедшего спасения, но был свален на раздолбанную дорогу и ноги Рута напрыгнувшим с совершенно мальчишеским хихиканьем Шигги. Посмотреть, как Гойтир разбирается с дрянью, ему тоже не дали, нажимая на затылок и влепляя лицом в чужую пыльную штанину. Но Дан от переполнявших его эмоций игнорировал все неудобства физического мира, безудержно улыбаясь и старательно зажмуривая глаза, хотя бело-голубоватые вспышки пробивались даже сквозь плотно сомкнутые веки.
Сколько так они лежали, он не понял, но отметил, что стрельба кончилась, что Гойтир бодро спустился с завала и проговорил с жесткой оптимистичной агрессией:
- Поднимайтесь, ребята. У меня есть много важной информации и план по спасению.
Командир был с ними, команда была в полном сборе – у этого мира и всех его монстров не осталось ни малейшего шанса.
Название: ”Флеш-рояль”
Автор: Команда Беты
Пейринг: Максим/Гамлет, Максим/fem!Гексли
Жанр: драма, романтика
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Количество слов: 4 397
Предупреждение: Наличествует лёгкий фетиш и кинк.
Краткое содержание: Максим не делает маленьких ставок - только ценой в свою жизнь. Сможет ли он пойти до конца, чтобы изменить её?..
Примечание: Использованные покерные терминыИспользованные покерные термины:
Стад, Техасский Холдем, Дро-покер - разные виды игры в покер.
Флеш-рояль, стрит-флеш, каре, двойка - покерные комбинации. В игре с джокером каре с джокером становится наивысшей комбинацией, которой обычно считается флеш-рояль.
Ридс - заметки на игроков, описывающие их стиль игры.
Тильт - изменение игры, вследствие неудачных раздач, когда игрок теряет самоконтроль.
Натс - наилучшая возможная комбинация в данной раздаче.
Рука - комбинация на руках игрока, а также партия от раздачи до взятия банка победителем.
Ривер - заключительный раунд торговли в Техасском Холдеме, после чего открываются карты.
Телл - невольный жест или знак, выдающий блеф игрока.
читать дальше- Ещё тройной эспрессо, пожалуйста.
Официантка кивнула, и вскоре на столике возле пластиковой подставки с рекламой какого-то клуба стоял заказ, вызвав одобрительный взгляд Максима. Вовремя. Хоть что-то вовремя…
Горький пригубил кофе, пробегая глазами по строчкам на белом экране. Через секунду он впился взглядом в очередную описку в тексте. И ещё одну, и ещё. Максим отставил чашку с тихим ровным стуком, его пальцы стрекотнули по клавишам нужное количество раз.
Завтра к утру нужны все статьи. Он получил их четыре часа назад – а два часа спустя кончился рабочий день, офис издательства был закрыт, ну а его верная, любимая работа была с ним. Единственное, что всегда было с ним – и радовало его тоже всегда.
Кафе, в котором он сидел было местом, дарующее ему воссоединение, слияние со своим делом. Светлое и спокойное, с царящим уютом и тишиной – то, чего ему так не хватало. То, что он ранее полагал совершенно невзрачной, обыденной нормой, не требующей внимания и усилий… Теперь Горький это ценил – он научился ценить даже малое.
Хотя на самом деле не хватало ему куда большего.
Ключ со скрежетом, с силой повернулся в замке. Максим переступил порог так, как солдаты входят в не зачищенную от противника зону: стрелять на поражение в ответ на любой шорох.
Это была война. Настоящая, с глубокими, почти смертельными ранениями, с партизанским движением, с атаками, наступлениями и осадой. И почему-то его дом на этой войне был не крепость – даже не блиндажом! – почему-то его дом был полем боя.
Это дёргало, переворачивало весь мир, вышвыривало его наизнанку. Это убивало его – потому что, как и после всякой войны, многократно сдаваемая и отвоёвываемая территория превращалась в безжизненную пустыню, полную только грязи воспоминаний. Потому что после всего почти не оставалось что защищать.
Знал ли Горький об этом, когда они покупали квартиру, когда расписывались под звуки торжественной музыки?.. Нет. Он просто любил её, Олли, и считал её своей!
И сейчас любил, хотел оставаться с ней – слишком многое свело их за два года. И все разрывы, все примирения только поддерживали это стремление Горького. Хотя он уже давно не знал, чья она…
Олли никогда не принадлежала другим – о, сколько раз она доказывала это, смехом и слезами, запертыми и оставленными нараспашку дверьми, что не была, не будет, не станет "чьей-то собственностью". Но – и кто же ещё это видел лучше него, Максима? – Олли никогда не принадлежала и себе.
Вся она, вся её жизнь была вокруг. Где угодно, но не внутри, не дома. В своём вечном и бессмысленном отстаивании свободы самовыражения во всём - даже его фамилию не захотела брать, осталась с девичьей Гексли – она не теряла, но и не приобретала. Порой Максиму казалось, что у неё вовсе нет ничего за душой: всё роздано или взято у бесчисленных друзей, знакомых, знакомцев – а не-знакомцев, казалось, у неё не было вовсе.
О, конечно, он ставил для неё правила и условия. Как и для себя, как и для всех. И у него в голове не укладывалось, как их можно не понять, забыть, не подчиниться. Но она – могла.
Ему казалось – она могла всё. И Максим в такой момент ненавидел своё ощущение беспомощности, невозможности раз и навсегда направить ситуацию туда, куда считал нужным.
Горький вошёл в гостиную – та снова представляла собой уголок хаоса. Приближенность к порядку по требованию Максима была, видно, в очередной раз нарушена ради очередной бесполезной финтифлюшки, которые Олли с гордостью называла "заказами" их “дизайнерской мастерской”.
Сама Олли уже спала сном младенца, свернувшись клубочком чуть не поперёк кровати в спальне. Максим, устало поглядев на жену, лёг, тяжёлые веки закрыли тёмно-серые очертания комнаты.
Это была война, и то, что вот сейчас было затишье, ничего кардинально не решало. Всё было слишком плохо: неразборчиво, неясно, неоднозначно, чтобы об этом думать. Нет туннеля – нет и света в его конце. Оставалось только работать – но даже при всём желании жить в офисе он бы не смог. Ему нужно было место – берлога, в которой можно пережить зиму. Но он не был мальчишкой, чтобы постоянно протирать брюки в кафе, и его гордости претило снимать жильё – когда в собственниках квартиры стояла его же фамилия, а в паспорте стоял штамп о браке. Это всё было бы слишком похоже на то, что он сдался, не смог отвоевать и защитить своё. Ему нужно было достойное решение, достойный ответ самому себе. Место, где он мог бы позволить себе немного расслабиться…
Перед мысленным взором Максима всплыла фиолетово-зелёная рекламка со столика кафе. И надписью: "VIP-клуб "Трикстер". Покер для тех, кто ценит". По лицу Горького мелькнула тень улыбки – когда-то он всерьёз увлекался этой игрой, она красила время, даже если не шла на деньги. Когда-то его даже считали серьёзным, сильным противником. Даже сейчас порой он играл со знакомыми.
Пожалуй, настало время снова всерьёз сесть за стол.
***
Гамлет шурхнул большим пальцем по колоде в руке, листанув её туда и назад. Внизу гулко стукнула тяжёлая, но малоприметная дверь в клуб. Показался вошедший – и прямиком двинулся к своей, как видно, компании.
”Не наш клиент”, - хмыкнул про себя Гамлет. С компаниями связываться он не любил, предпочитая одиночек.
Сам Гамлет играл ради игры. О, ему нравилось не просто создавать на игроков заметки-ридсы, но и подмечать сильные и слабые стороны противника, считать его промашки, а потом тоненькими иголочками вставляя ремарки, дразнить, доводить до опрометчивости, тильта. Срисовывать личность целиком и катать её как шарик на ладошке. И чем сложнее был человек, чем сильнее, умнее, замкнутей был игрок, тем труднее было покатать – и не обжечься.
Сегодня он пришёл рано – и сразу оккупировал любимый, средний стол, позволявший просматривать через проходы два других и коридор к выходу. Клуб был небольшим и уютным, три игровые зоны – по столу в каждой полукомнате, выходящими к бару и в коридор, - были обставлены в духе старых европейских квартир, с особым, неброским вкусом. Картины на стенах, тяжёлые тёмные шторы в проходах между зонами, отливающие в свете люстр, кресла с узорной обивкой и, самое главное, интимность. Интимность игрового процесса, рождаемая каждой полукомнатой, которую легко было огородить одну от другой, лишь отпустив тесьмы штор и оставив игроков за столом только наедине с собой – и покером.
Эта интригующая причастность к особой атмосфере клуба, к его обособленной изысканности пленяла и восхищала Гамлета, чувствовавшего себя практически возбуждённым – одной только аурой места для избранных.
Внизу снова раздался стук двери. Снова кто-то поднимался по лестнице.
”Ну же, удиви меня”, - улыбнулся себе Гамлет. Ему надоело ждать партнёров, он хотел играть.
И вошедший его зацепил: он уже видел тут мельком это лицо раз или два, но ещё ни разу не садился с ним за стол, не сыграл ни одной руки. Незнакомец в сером жилете, между тем, остановился на входе, осматривая столы. По лицу Гамлета скользнула улыбка: вариантов нет, слева компания уже играет, третий стол не занят, а здесь, по центру – только он.
Долго ждать не пришлось: незнакомец решительно подошёл к нему. Гамлет улыбнулся чарующе и поднял глаза на спокойное, твёрдое лицо.
- Подождём дилера? – карты со стрекотанием скользнули из руки в руку.
Новоприбывший, задержав на них мгновенный взгляд, тяжело сел за стол. Несколько синих фишек легло в центр.
- Не стоит. Ставь и сдавай.
Гамлет усмехнулся, дёрнув бровью: с места в карьер? Прекрасно! Он пододвинул свои фишки в ответ и начал тасовать карты.
Датский очнулся на шестой руке. Он уже видел ясно как день: незнакомец, представившийся Максимом, был тем ещё крепким орешком. Но – ооо, он ещё не охватил весь объём и крепость этого самого орешка…
Несмотря на непринуждённейший блеф Гамлета и сильные карты, он проиграл уже четыре раза. Гамлет был в восхищении, в абсолютном восхищении. Мало кто мог выиграть у него и три, но уже чуть знакомый незнакомец действовал как жил, как дышал. Ложные теллы – чёрт, Датский попался на них дважды! – ровная игра с лёгкой толикой агрессии в ставках, довлеющее ощущение натса в каждой раздаче… Это было великолепно.
На десятой руке Гамлет поднял взгляд от своих заметок в блокноте – как раз вовремя, чтобы заметить искорки в прищуренных серых глазах. Оказывается, не один Датский тут следил: за ним самим наблюдали с лёгкой тенью насмешливости, так, словно Максим знал его истинные намерения, настоящий интерес: раскусить противника, определить и узнать его. Знал и не собирался даваться в руки, прожигая взглядом в ответ, а сам скрываясь в тени. Датский почувствовал себя будто под софитами на арене.
Гамлет улыбнулся – провокационно, отведя чуть больше один из уголков губ. Это был вызов, чёрт возьми! И он не мог от него отказаться. Датский глянул на свою руку – тем более, что с тремя королями о том, чтобы сдаться, не могло быть и речи…
В этот вечер Максим впервые вернулся домой глубоко за два ночи, с непонятным, но томящимся в груди ликованием, окрылённый и опьянённый сложной, полной опасностей игрой, своим противником и их поединком – в удаче, стойкости и ловкости ума. Выигрыш в кармане грел кошелёк, но то, что грело глубже, было значительно приятнее.
***
Игра довольно быстро стала второй жизнью Горького. Максим позволил ей стать. И новый знакомый, Гамлет, будто втёрся в неё неизменной сопровождающей нитью. Он почти всегда был где-то рядом, часто играл с Максимом за одним столом, в Стад или Холдем, если была компания, или Дро-покер на двоих. Этот последний больше всего нравился Горькому – в нём Гамлет переставал быть одним из противников, закрытым, сильным и нечитаемым. Когда они играли вдвоём, Датский будто выдавал квоту доверия Максиму, раскрывался, становясь острым как жало, искря глазами, подначивая и вновь и вновь начиная невидимую борьбу.
Когда они оставались вдвоём… О, у Горького создавалось ощущение, что это – заговор, план против всех, настолько таинственно, приподымая на миллиметр бровь, смотрел на него время от времени Гамлет. Они уже не сговариваясь выбирали Дро, когда садились за стол, - этот "домашний" вариант покера. И тогда атмосфера клуба, созданного, чтобы и рождать ощущение незаменимости, словно ложилась в колею, карта в карту, придавая ситуации оттенок абсолютной правильности. Кольцо замыкалось, и Максим наконец-то чувствовал уверенность в происходящем.
Гамлет ему нравился. Как соперник, как игрок. У Датского была особая манера играть – даже среди уникальных стилей сильных игроков. Он от природы был эмоционален, в нем чувствовался огонь – пламя, которое могло поджечь до пожара, если давало до себя коснуться. На его гибком, подвижном лице не бывало "никакого" выражения. И держать обычный покерфейс для него означало эмоционировать по поводу чего угодно, но не партии, ставок, не своей руки, вне зависимости от того, сильной она была или слабой. С такой мимикой, как у него, провалился бы почти любой – но не Гамлет. Из своей слабости он сделал её своим прикрытием, щитом, под которым с всё тем же успехом не было ничего видно, как у других – под слоем спокойствия и безэмоциональности.
И, чего уж скрывать, Горькому нравился Гамлет как человек. Датский пытался разгадать его, но не лез в душу, Датский радовался ему, их играм, их встречам – не бурно, о нет, всего лишь тонкой змейкой улыбки и кратким взглядом глаза в глаза. Датский не допытывался до него, хотя всегда готов был выслушать, не кидался словами о привязанности, мало-помалу заставляя себе доверять – и быть чуть более откровенным. Он высказывал приязнь Максиму всем собой: словами, глазами, жестами, будто бы всем телом, десятком оттенков иронии, и Максима это завораживало. Он даже не подозревал, что такое возможно.
Горький много раз слышал о том, что азартные игры – зависимость сродни алкоголизму, но в его случае азарт и рядом не стоял. Его тянуло в клуб отнюдь не желание выиграть. Его тянуло желание – дышать.
Ему казалось, жизнь стала налаживаться.
Да, он лгал Олли о задержках на работе, да, проводил с ней время ещё меньше обычного – но боже, Олли и не было никогда нужно всё его время. Приходилось признать: это ему было нужно. Горький признал.
Он теперь легче шёл на компромиссы, искренне старался быть гибче, и Олли, кажется, это отмечала, улыбалась ему чуть чаще – хотя кому она не улыбалась?.. Максим гнал эти мысли от себя, не давал себе ревновать.
Ему даже казалось, что вот оно, появившееся между ними пограничное согласие, равновесие. Доверие.
“Мы снова по одну сторону”, - думал он, целуя её тонкие пальцы - сворачивая противотанковые ежи и откапывая мины. В эти минуты Максим был опять уверен, что она его любит.
***
В тот день была презентация. Энциклопедия, над которой он корпел полгода, в последние недели и вовсе едва ли не ночуя в том самом кафе, приходя домой только поспать – о клубе и вовсе можно было только мечтать, - наконец-то увидела жизнь и вышла в свет.
Это была его гордость, его собственный, наравне с авторами статей, профессиональный праздник. Горькому не терпелось добраться до дома, устроить вечер на двоих с женой – ведь был такой значимый для него повод. У них теперь всё налаживалось, и конечно, Олли будет рада: она ведь так любила праздники. Да и его праздник она разделит, ведь они же были семьёй – как он сам говорил Гамлету две недели назад.
Горький зашёл только в кондитерский за тортом и в винный – взять им хороший коньяк. Его слегка покалывала вина, что он так долго не виделся с Гамлетом, но в клуб он сегодня всё-таки решил не идти – своей радостью он поделится с Датским завтра.
Едва захлопнув входную дверь, Максим развернулся всем телом, зычно позвав с порога:
- Олли! – и в следующий же миг натолкнулся взглядом на жену, торопливо красившую губы у трюмо в распахнутой курточке, с сумкой наперевес. Он нахмурился, тяжело шагнув вперёд, ставя пакет с покупками на стул. – Ты куда?
- Ох, прости-прости, солнышко, я опаздываю, - Олли виновато посмотрела на его отражение в зеркале. – У Асечки девичник, послезавтра свадьба, девчонки заждались…
- Я заранее говорил тебе, чтобы ты была сегодня дома. Звонил с работы и писал смс, - хмуро продолжал гнуть Максим.
Олли расширила глаза, быстро выудила из сумочки смартфон.
- Ой, и правда!.. Ох, как неудобно. Прости, Макс, я завтра с тобой побуду, обязательно и честно-честно, - улыбнулась она, кидая обратно телефон, оправляясь в последний раз.
Горький отмахнулся от всех извинений и легкомысленных обещаний и перегородил собой коридор.
- Я хочу, чтобы ты осталась дома. Пожалуйста. Я твой муж, и у нас сегодня праздник, а вот Асечка подождёт до завтра, - он угрюмо наклонил голову, будто бы сопротивляясь всем собой всем тем внешним злобным обстоятельствам, рушащим его семью, не желая дать им разнести то хрупкое, что только-только наладилось между ними.
Олли вздохнула. Видит бог, она не хотела снова ругаться, тем более, что и так уже кошмарно опаздывала. Она предприняла ещё одну попытку.
- Максим, не будь сухарём и эгоистом! У неё тоже праздник! Я не хочу обижать такого милого человечка из-за какой-то скучной книжки… - возмущённо защебетала Олли. – Ну сам подумай, как твой очередной сухой кирпичик может быть важнее живого существа! Я сто лет её не поздравляла, а мы с тобой и так каждый божий день видимся. И вообще, у неё Ваня мальчишник справляет в кафешке – хочешь, мы тебя к ним пошлём? Вот тебе как раз и будет кому о своём томике рассказать! Или сюда пригласим. Дядя Вася мне давно зайти обещал, он мужик деловой, поговорите с ним за жизнь, он так про грибные шашлыки рассказывал!.. – из груздей, представляешь?.. Ой, он тебе посочууувствует…
Максим слушал, утопая в этих сумбурных изъяснениях, чувствуя, как рвут горло обида, раздражение, ложь её слов, понимая, что в этот поток бессмысленно что-либо вставлять, как-то ей возражать – в отличие от Олли, ему трудно было быстро и легко сочинять красивые фразы, и она переговорила бы его тысячью слов.
Поэтому Горький развернулся чётким движением – обратно к двери. Таким же быстрым и точным движением запер её изнутри на ключ, опустил его в карман.
- Ты никуда не пойдёшь, - сказал Максим, и на его скулах обрисовались напрягшиеся желваки. Он выстоит любой ценой – она же с ним, она должна его понять!
Олли замолчала на секунду, смотря на него во все глаза.
А потом начался ад…
***
В клубе было сумрачно: все разошлись, и свет горел только над одним столом. Гамлет, поднявший ставку парой фишек, уже не прислушивался к стуку входной двери. Слишком поздно. Максим не придёт.
Датский с безразличием смотрел на двух дам в своей руке. Сучки. Так они назывались на жаргоне. И – о да, Гамлет знал почему.
По той же причине, что Максима нет вторую неделю. По той же причине, что Максим пришёл полгода назад играть сюда, в клуб. По той же причине, что…
Слишком много Максима в мыслях, не так ли? И слишком мало его в окружающей действительности. Непорядок. Дисбаланс.
Гамлет с мрачной уверенностью поднял, снова поднял. Он нарочно действовал агрессивно – хотел кого-нибудь убить. Ну, или хотя бы дожать… Его последний противник, глянув на стол и себе в руку, тяжело и нервно выдул воздух и в следующий миг сбросил карты.
- А чёрт с тобой, забирай.
Гамлет с кивком, с неулыбчивым удовлетворением взял банк и снова поглядел на карты. Сучки помогли ему выиграть. Но от этого они всё равно никогда не станут леди.
***
Безе. О, это было самое вкусное, это ей всегда нравилось. Как оно похрустывает и тает на языке… Только бы и ела тортики с безе, с удовольствием думала Олли. А ещё, думала Олли, как хорошо, что она озаботилась крепкой дверью с замком в гостиную и договорилась через дядю Ваню во втором подъезде о быстрой доставке с установкой – ну скажите пожалуйста, кто б ещё об этом подумал и успел всё за сегодня!.. И вот совсем правильно, что она не дала Максиму ключи.
Ничего-ничего, поломится, покричит и перестанет, а потом на кухоньке пересидит, найдёт утку в духовке и успокоится. Не надо было её запирать – у неё целый девичник пропал из-за этого формалиста! А Асечка так просила и уж сколько раз её выручала, ну как можно было не прийти?? Ну подумаешь, у них в издательстве очередной выпуск случился… Ну кто виноват, что они так долго канителятся с каждой увесистой и бесполезной книжонкой? Можно было и назавтра перенести, пережил бы. Ничего-то он в людях не понимает, дуболом, сколько ни объясняй…
Ай, да что тут говорить. Мучайся тут, ну никакой жизни с ним нет! Она к нему по-человечески: и Ваню с кафешкой предложила, и дядю Васю, и Костика с Серёгой, и даже Людочку!.. А он как последний осёл упёрся рогом, будто в торчании вдвоём на этой квартирке прямо свет клином сошёлся! Олли вздохнула, стряхивая оцепенение вместе с обидой на бестолкового мужа – ладно хоть тортик вкусный купил, хоть на это сгодился, - включила погромче музыку, чтобы заглушить крики, грохот и брань, и вернулась к безе.
***
В этот вечер Максим тоже не пришёл. Но, отсидев уже прямо-таки по привычке до последнего – вдруг всё же явится! - и выйдя под полночь на улицу, свернув, чтобы срезать угол к своей новостройке, Гамлет увидел знакомую тень. Он обрадовался было, подходя, с губ рвались вопросы – но они все застыли камешками на языке, когда Гамлет увидел вблизи, в безликом свете фонарей, шальные серые глаза, а ещё немного погодя, опустив взгляд вниз, – алые, едва только затянувшиеся пятна ссадин на костяшках рук, на фалангах.
- Ты подрался? – удивился он, а потом прищурился, заметив нечёткий фокус серых глаз. – Ты пьян…
Горький мотнул тёмной головой с тонкими сединками волос.
- Помнишь, я говорил, что у меня есть семья и дом, и это главное, Гамлет? Так вот: у меня их нет.
Датский смотрел и видел – тут нечего сказать, нечего возражать. Никаких ”всё наладится” не существует. И да, он знал, кто был в этом виноват, он так и думал…
Сучка.
На Максима было тяжело смотреть, глазам больно. И в груди. Гамлет чуть качнул себе головой, не отрывая пылающего взгляда от его лица. Он подмечал всё. И от этого зрелища невыносимо хотелось рвануть себе кожу и мышцы на груди – за каждую кривую болезненную чёрточку, за окаменевший подбородок и глаза-раны. Он никогда не видел таким Максима – и был бы счастлив больше и не увидеть никогда! Был бы рад сделать всё…
- У тебя есть я, - губы Датского дёрнулись в улыбке. – И покер. Мы лучшие.
- Лучшие? – переспросил с дёргающейся усмешкой Горький. – Да в чём же?!
- В том, чтобы менять жизнь, - нахально отозвался Гамлет.
Он действовал отчаянно, он шёл ва-банк. Господи, да он готов был лично задушить эту вертлявую дрянь!.. Правда, Максим бы его не простил.
Горький в ответ пренебрежительно хмыкнул – с секундной задержкой, а потом толкнул с внезапной злостью Гамлета к стене дома, пригвоздив вытянутой рукой его плечо.
- Да что ты можешь!
Гамлет, чуть встряхнувшись – будто сбросив шелуху чужой злости, глянул на него прямо, остро, пронзительно и шало:
- Хотя бы вот это, - он ринулся вперёд, выныривая из-под пришпилившей руки, и почти докоснулся до губ мужчины, улавливая вкус коньяка.
Горький дёрнулся как ужаленный. Видимо, он был не настолько пьян… Но прошла секунда, две – Гамлет замер сам в этот замороженный момент – и Максим не сделал резкого выпада в ответ. Он только стоял, всё ещё будучи поражённым, смаргивая ошарашенный взгляд и постепенно приходя в себя, приходя в реальность. Но прежде, чем его ума коснулась бы мысль об отклонениях, Гамлет окончательно вырвался из его хватки.
- Да, это правда, - подтвердил он произошедшее, неполный поцелуй, его значение, его уходящий ниточкой в бесконечную глубь души смысл. - Ты не ударил сразу и уже не ударишь, - обжигая правдой, дёрнул губами Датский. – Значит, это тебе и правда подходит. Подумай.
Кивнув на прощание, он ушёл быстрым шагом, оставляя за Максимом следующий ход – ответ на эту агрессивную ставку. Сбросить карты или открыть – других выходов здесь уже не было.
Максим не стал его догонять. Ему и правда надо было подумать.
***
Через два дня на мобильнике Датского пиликнула смс. Поглядев на текст, Гамлет усмехнулся. Откуда Максим взял его номер, он даже ум прикладывать не хотел – давно пора было! Но самое главное заключалось в самом тексте, в нескольких строчках на экране.
Вечером Гамлет явился в клуб. Теперь он был тем, кто стукает внизу дверью и кого ждут – он понял это по глазам Максима, сидящего в одиночестве за самым дальним столом. Войдя в закуток помещения, Гамлет бросил взгляд в сторону, отмечая задёрнутые тёмно-зелёные шторы прохода к соседнему столу.
- Я снял комнату на весь вечер. Ты сегодня играешь со мной – и по моим ставкам, - сообщил ему Горький с привычной ровностью, беспристрастностью, которая, впрочем, уже не могла обмануть.
Датский поневоле улыбнулся – ох как неуместным будет прикидывать, сколько это стоило Горькому. И он не будет, ни за что. Вместо этого Гамлет, подчинившись мгновенному порыву, задёрнул входные шторы и оставил их только вдвоём под одобрительный взгляд Максима.
- Пожалуй, слишком глупо будет от такого отказываться…
Они играли снова: в покер, в этот раз Холдем, и в свои игры, и улыбки Гамлета стали дольше, как и прямые, фиксирующие взгляды Максима.
Сегодня Датскому везло на всё: и в том числе, на сильные руки. Он выиграл уже трижды из семи, и на четвёртый раз уверенно выложил пиковый стрит-флеш. Гамлет посмотрел на Максима лукаво – перебить было не возможно, флеш-рояль не выпадет с тремя валетами, десяткой и девяткой на ривере.
Однако, Горький, глядя Гамлету в глаза, неторопливо положил на стол сначала валета, затем – джокер. Датский неверяще распахнул глаза: этого не может быть! Единственная комбинация, перебивающая всё, даже рояль-флеш!..
- Каре с джокером, Гамлет. Банк мой, - усмехнулся Максим. – И ты тоже.
Гамлет, подняв, наконец, глаза от смеющегося цветного шута на карте, с улыбкой развёл руками, соглашаясь. Горький довольно сощурился. Он встал с кресла, нагибаясь к Гамлету, и поцеловал его, держа за плечо. Сначала почти целомудренно, точно пробуя барьеры на вкус. А потом – вломившись внутрь, снося их начисто, слишком явно обозначая желаемое.
Датский, утонув в поцелуе, оторвался через минуту, отодвигаясь с тихим смехом, вставая.
- Прямо здесь? Нас выставят вон.
Максим, не спуская с него глаз, обошёл стол, и в следующий миг Гамлета прижало к его краю.
- А ты будь тихим плохим мальчиком, - низко проговорил Горький, а затем впился ему в шею, сильно и влажно.
Гамлет, дрогнув, прерывисто выдохнул - и другого согласия Максиму не было нужно. Он с силой провёл ладонями сверху вниз в обольстительно-обжигающем, предвещающем жесте. Он целовал шею снова и снова, сменяя влажный жар на холодящее-тонкие полоски языка. И Датский, нагнувший голову, вздрагивающий крупно от каждого касания, не сдержал едва слышный хрипловатый стон.
Он слишком долго ждал – столько месяцев! - чтобы отказываться… Да и не было сил сопротивляться этому пьянящему риску пополам с таким жгучим, так хорошо – несмотря на одежду – ощущаемым желанием Максима.
И Гамлет отдался. Он прижал к своим бёдрам сзади чужие – с силой, он прогнулся, касаясь затылком плеча Горького, трясь о его щёку своей, мешая их дыхание, пока руки Максима расстёгивали им ремни.
Кожа коснулась кожи, и Датский коротко ахнул Максиму в рот, словившему и тут же заглушившему его поцелуем. Горький скользнул языком в его рот, а ниже, гораздо ниже, где горело больше всего – пальцами. Гамлет задрожал и сам насел на них, переглатывая, вжимаясь губами в жёсткие губы.
Рука Максима выскользнула, и он наклонил Датского вперёд, заставив практически грудью лечь на стол. Удерживая его так, с раздвинутыми ногами, Горький наклонился сам и дотянулся влажными пальцами до карты, давший ему последний выигрыш.
Острый край пластика чиркнул по коже ягодиц, и Датский угнул голову ниже, не спрашивая, не сопротивляясь – но наслаждаясь желанием своего партнёра. Карта скользнула дальше, ниже. Мгновение – и её скруглённый краешек вжался в нежную тёмную кожу, туда, где только что были пальцы… А потом надавил на вход сильнее, ещё немного и отошёл – оставляя тёмно-розовый след, по которому провели мягкие подушечки пальцев Максима. Гамлет выдыхая прямо на каре валетов, вцепился зубами в фалангу указательного пальца, чтобы не застонать – по-настоящему, в голос.
Мгновение пустоты длилось слишком долго – а может, он был слишком нетерпелив… Но уже следующего мига стало много, очень много: Датский почувствовал, как в него вошли.
А потом настало движение – уносящее, сводящее с ума, заполонившее со своей возрастающей амплитудой всю маленькую комнатку с полосатыми обоями, весь город, весь мир. И Гамлет вжался зубами в свой палец, чтобы не дать себе потерять последнюю нить с реальностью, чтобы не подставить их двоих. Его вторая рука скрежетнула ногтями по столу, когда Максим стиснул ладонью уже его член.
Обжигающие, текущие удовольствием секунды единого темпа, соединения с двух сторон в одну точку… Это было слишком прекрасно, чтобы кончаться, и когда кончилось, Датский уже не помнил. Он только выгнулся струной, не сдерживая тихого прерывистого выдоха-полустона, а сзади также в последних фрикциях, последнем жадном порыве в него вонзался Максим.
Перед глазами Гамлета брызнул фонтан света, и его струю где-то внизу каким-то невероятным образом успел перехватить платком Горький.
Через сто секунд Датскому удалось собраться, склеить себя воедино после оргазма. Он обернулся с ленивой улыбкой к Максиму, застёгиваясь.
- Ты взял все фишки банка и даже не отдал процент клубу, - ухмыльнулся он.
- И не отдам, - спокойно отозвался Максим, оправившись, а потом улыбнулся. – Этот выигрыш только мой. Ну а тебе…
Он поднял руку, и Гамлет распахнул глаза от шороха, поглядев вниз на свою рубашку. В нагрудный карман ему лёг цветной джокер. Тот самый, который касался его там, внизу…
- Твоя карта на память, трикстер.
***
На зелёное сукно стола легла голубовато-розовая бумага с синей печатью. Гамлет скосил глаза. Слова "расторжение" и "брак" в одном контексте с Максимом? Слишком трудно было бы не порадоваться.
- Теперь я свободен от прошлого, - сообщил Горький, глядя на него сверху вниз. – И у меня для тебя новости: теперь ты со мной.
Гамлет усмехнулся, широко и нагло.
- Я твой, и на меньшее я не согласен, - кивнул он и тасанул колоду. – Ставки ва-банк и дилера, я так понимаю, можно не звать?
Горький хмыкнул, усаживаясь напротив.
- Сдавай.
-
-
09.02.2013 в 22:35Но без секса было бы намного лучше.
-
-
10.02.2013 в 01:07Благодарю за такую высокую оценку фика!))
Но скажите, пожалуйста, почему без секса было бы лучше? Вы находите переход к нему нелогичным, с описанием что-то не так или Вы просто не любите высокий рейтинг?))
Автор Беты
-
-
10.02.2013 в 01:13Проблема вот в чем - у вас было выстроено замечательно-логичное повествование, и весь из себя такой Макс, что прям слюни бегут.
А потом... Ну, как-то слишком кардинально и внезапно.
Не поверила я в этот секс, вот что. Мне кажется, для Макса это просто невероятно - вот так сразу изменить систему ценностей, резко узнать, что такое гей-секс и взять Гамлета практически прилюдно.
имхо, конечно, но мне кажется, что в погоне за рейтингом упустили обоснуй.
-
-
10.02.2013 в 01:50Спасибо за Макса))
Почему кардинально и внезапно: я решил, что как раз это будет в стиле Максима-агрессора. Он был доведён до ручки, предан окончательно и бесповоротно, а ему намекнули на выход. И мне кажется, что за два дня он вполне мог обдумать и решить, что ему это надо.
Просто я не раз наблюдал такое за бетанскими агрессорами: когда доходят до постановки цели, идут к ней просто мгновенно) А уж сложный жизненный момент и вовсе обостряет ситуацию)
О гей-сексе - ну, гм. Он вполне мог и раньше иметь какой-то опыт на тему и в принципе спокойно к ней относиться. В общем-то, у меня не показано ни его гомофобии, ни его толерантности к теме, это да. Возможно, стоило уточнить(
Насчёт прилюдности - ну, они таки отгородились и были точно не видны)) Это был сильный риск, конечно, но я не смог удержаться от кинка)))
В общем, благодарю. Вы дали мне почву для размышлений, что этот момент стоит отшлифовать впоследствии)
Автор Беты
-
-
11.02.2013 в 23:13Очень понравились, радует нетривиальная идея и то, что в небольшом тексте удалось достаточно хорошо описать реалии другой реальности. По крайней мере после окончания чтения не остается непоняток, что безусловный плюс. Персонажи очень яркими получились, и такое скрытое непонимание между конфликтерами Габеном и Гамлетом хорошо передать удалось, без драк и сцен - именно непонимание, которое не мешает им оставаться надежными напарниками.
И, конечно же, не могу не попускать слюнки на Макса.
светлыми глазами, грани в которых сейчас казались острее лазерного скальпеля
Ммм, это прекрасно.
-
-
12.02.2013 в 00:48Понимаю, что я придираюсь. Но после такого читать совсем расхотелось.
"Флеш-рояль" - хорош, но тоже не вычитан как следует. И, как верно заметила Sindragosa, секс тут лишний. Точнее, лишнее - подробное описание. Если бы было сначала расписано, как Макс докатился до жизни такой, потом - "опустим завесу скромности над окончанием этой сцены", а дальше "Я тебя никому не отдам" - имхо, было бы лучше.
Ну и о некоторых ляпах
Да, я знаю, что я зануда. Извините.
-
-
12.02.2013 в 01:05вы действительно зануда. Но замечания у вас дельные.
Выскажусь только в защиту слова "пристенок". Словари словарями, но в отдаленных углах Тульской губернии по сию пору этот самый пристенок употребляют именно в значении "возле, около стены". Лингвистические и этнографические изыскания не проводил, но воспоминания детства свежи по сию пору.
А что вы понимаете под "стилистической хромотой"?
Автор "монстров"
-
-
12.02.2013 в 01:38Под стилистической хромотой я понимаю именно то, что отметил: неудачное расположение слов в тексте. Вроде бы с чисто технической точки зрения и не ошибка - а читать и понимать текст мешает.
-
-
12.02.2013 в 02:18спасибо за пояснения.
Автор "монстров"
-
-
12.02.2013 в 09:08Благодарю. Над замечаниями подумаю)
Автор "Флеш-рояля".
-
-
12.02.2013 в 14:34