[socionicfics]

T13-48 Fem! Гюго вмешивается в отношения male!Жуков/male!Гамлет, считая, что эти отношения слишком жестоки и противоестественны. Но потом понимает, что это, скорое всего, судьба: «Он только о тебе думал всё это время».

@темы: Гюго, Жуков, выполненные заявки, Т-13, Гамлет

Comments

[Гость]

От автора

Люди добрые, колюсь сразу – это моя призовая заявка, автор сам играет, сам поёт, уж извините, и хочет помощи зала. Ко всем пристаю с этим фиком, к кому приставала, тот знает, и спасибо всем, кто уже неоценимо помог, кстати. Поправила по замечаниям.
Суть претензий ко мне такая.
1. Это не социофик. Возможно. Но по социотипам всё же писать легче, даже не социофики. Другое дело, что меня, как этика, часто несёт, а логику базовой-ролевой-болевой мне сложно уложить в тупой башке.
2. Мальчик не Гам. Не знаю. Мнения читавших разделились. Если гоню, скажите, пжл, конкретно, где. Типа: «Гам бы не сказала/не сделал того и этого».
3. Это не Гюго. Возможно, мне тоже не удалось выразить сие, как надо. Скажите, где гоню тогда опять жеж.
4. Зачем вы, то есть я, пишете фэнтези? Это не ваше. То есть не моё. Так ли это?
5. Зачем вы, то есть я, пишете слэш? Это вообще не ваше, и мы не хотим этого непотребства у вас видеть. Тут, как гриццо, прости, любимая, но так получилось. Я долго колебалась вплоть до… тем не менее выросло то, что выросло.
В общем, хочу широкого суда общественности, и в зависимости от приговора, либо писать дальше, либо переписать, либо прикрыть лавочку, хотя последнее вряд ли.
Прошу прощения у администрации, если я чего нарушаю, надеюсь на снисхождение.
Спасибо за внимание и понимание.

[Гость]

Примерно 11670 слов, страшное дело, самой страшно...

1

* * *
Дом медленно умирал.
Нахальный плющ оплёл остатки его стен, уныло торчащих, как почерневшие, гнилые зубы, бойкие птицы свили гнёзда в бывших дымоходах. Любой случайный путник решил бы, что руинам этим никак не меньше нескольких веков.
Да и самому дому так казалось.
Хотя Хозяин покинул его всего пять лет назад.
Дом ничем не смог помочь ему, когда он, истекая кровью, кое-как перешагнул через порог и, теряя сознание, тяжело осел на пол.
– Дом, ты… подожди… кто-нибудь придёт...
С этими словами Хозяин оставил его, и Дом, содрогаясь от ужаса и горя, обрушил стропила над мёртвым телом, чтобы хищные звери не добрались до него.
Дом терпеливо ждал, но никто не приходил.
Хотя через полгода после ухода Хозяина мимо проезжал обоз переселенцев, вставших лагерем неподалеку от развалин. Несколько любопытных подростков, галдя, как стая скворцов, подобрались к Дому, и тот, со вспыхнувшей вдруг надеждой, попытался позвать.
Младший из ребят неожиданно взвизгнул и попятился прочь от Дома, а потом бросился обратно к лагерю, ревя во всё горло, спотыкаясь и падая. Остальные мгновенно последовали за ним, и через четверть часа лагеря и след простыл.
«Подожди… кто-нибудь придёт».
Так сказал Хозяин, и Дом продолжал терпеливо ждать.
Пять лет, как пять столетий.
Дом понимал, что вот-вот умрёт.
Он почти уже и не был Домом.

* * *
Трое, вынырнувшие из чащи, настороженно озирались и скалились, как звери. Дом даже не пробовал позвать их.
Они тащили за повод упиравшуюся гнедую лошадь, груженную какими-то тюками.
Один из них, получив пинка и огрызнувшись, начал разводить на поляне костёр. А двое других с гоготом сбросили с седла на траву один из мешков, распоров его ножом.
Бледное женское лицо. Зажмуренные глаза, закушенные губы, локти связаны за спиной, тёмные волосы спутаны.
Кто это? Кто…
Почему так…
Почему она…
Лошадь, пронзительно заржав, сорвалась с привязи и умчалась в чащу, но этого уже никто не заметил.
Треск разрывающейся ткани, взрыв хохота, отчаянный вскрик.
Больно. Почему так больно?
Она… Это она?
Это… Хозяйка?!
Ещё один тихий вскрик. Хохот. Грубая ругань.
Боль.
Дом не пытался звать её, он просто собрал всё, что осталось от его силы, и отшвырнул людей-зверей прочь отсюда… прочь от Хозяйки.
Прочь из этого мира.

* * *
Женщина на поляне неуверенно поднялась на подгибающиеся ноги, выпрямилась, и, освободив от верёвок руки, судорожно стиснула на груди разорванное платье. Замерла, лихорадочно озираясь.
Она одна среди руин.
Капли дождя текли по её щекам, как слёзы.
Она запрокинула голову, отчаянно всматриваясь в темнеющее небо.
Нет. Уже нет дождя, и не видно неба.
Над её головой – крыша.
Она сделала пару неверных шагов и рухнула ничком.
Дом тревожно вздрогнул, но успокоился, слыша неровное биение её сердца.
Она здесь. Она пришла. Она останется.
Хозяйка.

* * *
– Заебал ты, щенок! Заткнись уже, а то урою!
– Это ты заебал, Гарольд. Целый день мы по этой сраной чаще прёмся. Какой тут может быть постоялый двор, это же глушь дремучая!
– Есть он тут. Парни в тюряге рассказывали. Найдём – отсидимся, сколько надо. Место надёжное.
– Да кто вообще будет тут постоялый двор держать?!
– Это перевал. Здесь народу много бывает. Надо только место знать. А заправляет здесь баба.
– Да брось, Гарольд, ты сам-то веришь в эти сказки? Ба-аба! Баба Яга разве что. Давай лучше на тракт вернёмся.
– На тракте солдат полно. Нас ищут, забыл? Я знаю, что делаю.
– Да ну?
– Заткнись, говорю! Надо было тебя на рудниках бросить, сопляк. Толку с тебя…
– А кто часового снял, не я ли? Так что сам заткнись. Ох! Скотина…
– Не нарывайся, щенок, а то ещё получишь.
– Напугал, ага… Блядь! Урод…
– Ещё?
– Да пошёл ты!
Вжавшись спиной в ствол дерева, пацан сплюнул кровь, сжал кулаки и вызывающе прищурил серые отчаянные глаза в стрелах длинных, как у девчонки, ресниц. Гарольд хорошо знал, что заткнуть паршивца можно, только лишив сознания – огрызаться он будет, пока язык шевелится.
Какой там щенок – волчонок.
Гарольд в очередной раз отчётливо вспомнил, как месяц назад стражники вытряхнули паршивца из обоза прямо под ноги гогочущей толпе каторжников – тот вмиг вскочил и стоял, как сейчас: дрожащие губы прикушены, подбородок вздёрнут, в глазищах отчаяние и вызов. Тогда Гарольд крепко ухватил его за худое запястье со свежим ярко-алым клеймом, – тот только зашипел, – и молча поволок за собой под общий возмущённый гул.
Дурак.
Пусть бы рвали. Стервец как раз этого и заслужил.
Гарольд нехотя опустил занесённый кулак и ткнул пальцем вперёд:
– Ты вон туда лучше глянь, засранец. Пришли.
Чаща внезапно расступилась, и перед ними раскинулся… нет, не дом. Не постоялый двор. Замок.
Высокие башни, каменные стены, мостики и галереи. Разноцветная черепица крыш. Остроконечные шпили.
Мальчишка еле слышно выдохнул, не отрывая взгляда от чуда, и Гарольд ехидно на него покосился:
– А ты не верил. Что уставился, сопляк? Похоже на папашино поместье?
Серые глаза вновь метнули в него молнию.
– У меня имя есть, – ровно проговорил мальчишка.
– Ах, простите-извините, ваше императорское высочество, – Гарольд издевательски поклонился. – Где уж мне, тупому мудаку, вспомнить ваше светлое имечко!
– Вот именно – тупому мудаку. Сам подтвердил, – бросил тот и, даже не оглядываясь, начал спускаться по тропинке.
Помедлив, Гарольд зло сплюнул, выматерился и поспешил следом.

* * *
– Хозяйка, люди. Двое. Идут быстро. С севера. Мужчины. Нет. Мужчина и мальчик. Нет. Не мальчик… Не знаю.
– Домик, уймись, пожалуйста. Я сама посмотрю.
– Хозяйка. Они опасны. Очень. Не надо впускать!
– Домик, тут все опасны. Очень или не очень, какая разница. Впусти, я посмотрю. Спасибо, мой хороший.
Разноцветные флажки на башнях весело затрепетали.

* * *
Перед самыми воротами Гарольд положил ладонь на худое плечо мальчишки, останавливая его. Тот недовольно дёрнулся, зыркнул исподлобья, но, как ни странно, промолчал.
Ничего подозрительного, впрочем, за воротами не было. Ни сторожа, ни даже собак. Нет, одна собака была. Огромный, чёрный, лохматый пёс лениво повозил хвостом по пыльной брусчатке двора, даже не соизволив подняться.
Кроме него, во дворе деловито кудахтала стайка пёстрых кур, да грелась на солнышке толстая серая кошка с выводком котят под боком.
Один котёнок, полосатый, отбился от матери, и, подкравшись к собаке, принялся играть с её хвостом. Пёс терпеливо жмурился.
– Ну прямо рай земной, бля, – угрюмо пробурчал Гарольд.
Откуда-то из-за угла доносился мерный стук молотка. Гарольд подтолкнул туда мальчишку, другой рукой привычно сжимая в кармане нож.
За углом долговязый парень в поношенных штанах и холщовой рубахе стоял на деревянной лестнице, приколачивая что-то под крышей пристройки, не обращая ни малейшего внимании на незваных гостей. Даже не оборачиваясь. Балансировал себе на ступеньке и насвистывал что-то весёленькое. Рубаха, слишком просторная, плескалась на ветру, из-под косынки, повязанной на манер пиратской, выбивались тёмные вихры.
– Эй ты, свистун! – рявкнул наконец Гарольд, которому уже надоели такая всеобщая безалаберность и пренебрежение. – Чего рассвистелся? Денег не будет! Хозяйку позови!
Парень не спеша опустил молоток и так же не спеша обернулся, стаскивая косынку с головы свободной рукой. Волна тёмных кудрей рассыпалась по плечам, бирюзовые, будто морская волна, глаза взглянули спокойно и твёрдо.
– Я и есть хозяйка, – низкий глубокий голос прозвучал так же твёрдо. – Что вам угодно?
Она легко спрыгнула на землю и встала прямо перед ними, – длинноногая, высокая, лишь немного ниже Гарольда и вровень с мальчишкой, – откинула волосы со лба и весело улыбнулась их изумлению.
– Спереди уж точно не перепутать, – нагло осклабился пацан, и Гарольд завороженно кивнул, наконец-то с ним соглашаясь – грубая рубаха уже не могла скрыть плавных изгибов её стройного тела.
Женщина лишь насмешливо вскинула тонкую бровь, на мгновение остро их оглядев, и направилась ко входу в дом – так беззаботно, почти пританцовывая, будто не понимала, что её сейчас жадно обшаривают взглядами с головы до пят.
Сейчас, пронизанная солнцем, грива её распущенных волос оказалась цвета красного дерева и ниспадала почти до талии. И ниже.
Гарольд проглотил слюну и отвёл глаза.
В просторном холле было тихо и прохладно, солнечные лучи, пробиваясь сквозь цветные витражи высоких окон, образовывали на полу причудливую мозаику. По обе стороны холла уходили ввысь устланные коврами деревянные ступени лестниц. И опять никого.
– А где прислуга-то вся? – не выдержал Гарольд. – Не боитесь одна тут… с нами, а, хозяйка?
– Не боюсь, – она безмятежно пожала плечами, но в глазах плясали чертенята. – А что, должна?
Смешавшись, он раздраженно кашлянул, а мальчишка только фыркнул, бросаясь в огромное кресло возле камина и с видимым наслаждением вытягивая ноги.
Улыбаясь, женщина добавила:
– И вообще здесь полно народу, просто сейчас все заняты. Кто чем. И кстати… – она помедлила, враз посерьёзнев, – меня зовут Тори. Ваши имена? – Она раскрыла большую тетрадь в кожаном переплёте, лежавшую на конторке близ входа.
– Зачем это? – нахмурился Гарольд.

[Гость]

2

– Я же должна знать, как к вам обращаться, – легко пожала она плечами. – И совсем необязательно называть настоящие имена. Если вы скрываетесь…
– С чего вы взяли?
– …то можете не волноваться – с Дона выдачи нет.
– Чего?..
– Отсюда выдачи нет, – поправилась Тори. Бирюзовые глаза её опять смеялись.
– Гарольд, – отрывисто буркнул он, переминаясь с ноги на ногу и думая о том, что наверху ждёт мягкая тёплая постель. Человеческая постель. Впервые за чёртову уйму дней и ночей – на щелястых досках нар, на голой мёрзлой земле. Вымыться в горячей воде, сбрить отросшую щетину…
Рай.
Он покосился на мальчишку – стервец, поймав его взгляд, опять вызывающе осклабился:
– Ясь. Меня зовут Ясь.
– Как долго вы намерены у нас пробыть? – деловито осведомилась хозяйка, водя пером по бумаге.
Гарольд пожал плечами, чуть не ляпнув: «Долго». Тепло этого странного места поневоле умиротворяло. Будто чья-то ласковая ладонь, успокаивая, гладила по волосам.
Он встряхнул головой, отгоняя наваждение. Что за херня такая…
– Три дня.
– Отлично! – она опять улыбнулась, смешно сморщив нос. – Комната на каждого или на двоих?
– На двоих, – отрезал Гарольд. – Так дешевле. Только с двумя кроватями.
– Ты храпишь, – подал голос пацан, явно забавляясь.
Гарольд сжал зубы.
– Итак. – Хозяйка покусала кончик пера. – Комната на двоих, две кровати, еда трижды в день, ежедневная смена постельного белья, горячая вода, все удобства… Получается… м-м-м… двенадцать соверенов.
Гарольд молча достал кошель и отсчитал монеты.
– Вы пришли как раз к ужину. – Тори захлопнула тетрадь. – Его подадут вам прямо в комнату. Там есть такое… специальное устройство. Когда ужин будет доставлен, зазвенит колокольчик, и…
– Кухонный лифт, ясно, не тупые, – скривился мальчишка и, конечно же, добавил, нагло уставившись на Гарольда: – Не все тупые.
Придушить бы сучонка.
– Завтрак в девять утра, обед в час пополудни, – продолжала Тори, будто не слыша.
– А сексуальные услуги вы предоставляете? – развязно перебил её стервец, лениво потянувшись в кресле.
Она и глазом не моргнула:
– Нет.
– Жаль, – Тот поднялся из кресла одним гибким движением, искоса глянув на Гарольда. – Пошли, что ли?

* * *
Кухонный лифт, устало погромыхивая, отправился с ужином на третий этаж к новым постояльцам.
Тори на минуту присела на табурет, запустив пальцы в волосы и закрыв глаза. Но тут же вскочила и принялась расхаживать взад и вперёд, рассеянно теребя фартук.
О да, они были опасны. Ещё как! Будто два волка, молодой и постарше, оскалившиеся друг на друга и на весь мир.
Скорее всего, беглые каторжники. На смуглых широких запястьях Гарольда виднелись татуировки и рубцы от кандалов, а золотистые волосы отросли совсем недавно и топорщились ёжиком. От всей его мощной фигуры исходила угроза, а глаза – тёмные, непроницаемые, были словно подёрнуты пеплом.
А под пеплом – огонь.
Тори зябко поёжилась.
Вернулся бы уже Гай, что ли… И Роланд. Где их только черти носят.
Хуже нет – ждать и догонять…
Теперь мальчик… Нет, не мальчик. Она невольно улыбнулась, вспомнив, как маялся с определением бедный Домик. Немудрено.
Младший из этой парочки был почти таким же рослым, как Гарольд, но без его мощи, приобретённой с годами. И лицо его было совсем по-детски округлым, и щёк пока не касалась бритва. Осанка, надменная, как у принца, высокий лоб, под копной смоляных, видимо, быстро отросших вихров – светлые, очень глубокие глаза. Совсем недетские.
Этот мальчик, если что, не пощадит никого.
И прежде всего – себя.

* * *
– Вкусный был ужин.
– Умммм.
– И сортир настоящий, и вода горячая.
– Ага.
– И тихо тут так. Спокойно.
– Угу.
– А ты по-человечески изъясняться будешь или только мычать, как корова? Ну ладно, ладно, поправочка – как бык.
– Иди на хер, засранец, я сплю!
– Ты не спишь. Ты дрочишь на хозяйку. И у меня имя есть.
Уставившись в потолок, Гарольд стиснул зубы до хруста. Потом прикрыл глаза, чтобы не видеть паршивца. Если б можно было ещё не слышать!
Раздался тихий язвительный смешок.
– Я же зову тебя по имени. Га-арольд.
Какого чёрта он не заплатил за две отдельные комнаты, грёбаный скупой осёл!
– Можешь не звать, я разрешаю, – процедил он, не открывая глаз. – Только отвали.
Снова ехидный смешок.
– А она клёвая тёлка, да? Эта Тори. Она говорит, тут полно народу. Что-то я никого не заметил. Врёт, наверное. Может, побалуемся с ней как следует, бабло заберём да и свалим по-тихому? Можно даже не убивать.
– Не получится, – отрезал Гарольд. – Думаешь, ты один тут такой умный? Много умных… было. Она пятый год этим местом заправляет.
– И что?
– И ничего. Закрой пасть, я спать хочу.
– Гонишь ты всё, – после некоторого раздумья заявил мальчишка. – Ты просто запал на неё, я же вижу. Надеешься, что она тебе и так даст, сама? Держи карман шире. Кто ж тебе добровольно даст!
– Ты что, не слышал, что я сказал, сучонок?! – прошипел Гарольд, приподнимаясь на локте. – Заткнись по-хорошему! Не нарывайся.
– Да мне плевать, что ты там сказал! Если ты зассал, так я и сам могу здесь взять всё, что захочу!
Одним движением, молниеносным, как бросок хищного зверя, Гарольд сбил гадёныша с ног и припечатал к полу, с наслаждением расквасив его чёртов рот и стиснув железными пальцами горло.
– Не хочешь по-хорошему? Будет по-плохому!
– Ой, напугал… я аж весь дрожу… – кое-как выдавил мальчишка, яростно и безнадёжно вырываясь.
Его худое гибкое тело действительно вздрагивало, а в серых глазищах плескались насмешка, вызов и отчаяние.
Гарольд невольно разжал пальцы.
Зря.
– И это всё, что ли? – прохрипел тот, выворачиваясь. – Слабак ты, Гарольд! Где тебе справиться с такой бабой, как эта Тори!
Всё. Вот теперь точно всё.
Сквозь красный туман, застлавший разум, он, словно со стороны, видел свои руки, которые сдёргивают одежду с проклятого щенка, перебрасывают его на живот, заламывают за спину худые запястья. Видел выступающие под белой кожей рёбра, цепочку позвонков и острые лопатки. Чувствовал бессильное сопротивление и горячечный жар бьющегося в стальной хватке тела. Слышал собственное торжествующее рычание и сдавленные болезненные вскрики, которые мальчишка уже не мог сдержать.
Когда это безумие наконец закончилось, Гарольд из последних сил отпихнул от себя безвольно обмякшее тело. Кое-как поднялся и шагнул к ванной, обматывая бёдра валявшейся на полу простыней.
И вдруг застыл, услышав срывающийся шёпот:
– Эй, Гарольд…
Он резко обернулся.
Разбитые губы мальчишки дрогнули всё в той же издевательской усмешке:
– А поцеловать?
Выматерившись так, что затряслись стены, Гарольд с размаху пнул подвернувшийся на дороге стул и захлопнул за собой дверь ванной.
Долго стоял под льющимися сверху ледяными струями.
Закрутив, наконец, кран, присел на табурет и зажмурился.
Твою ж мать…
Ну хоть стены в этом доме такие толстые, что никто не услышал всего этого непотребства.
И она не слышала.
Слава тебе, Господи.

* * *
Тори закаменела, прижавшись к двери своей комнаты, стиснув кулаки так, что ногти врезались в ладони.
Боль, тоска, отчаяние. Ярость и похоть. Злоба. Одиночество и пустота…
Будто нож застрял под сердцем – так, что не вздохнуть.
Что же делать-то?!
Как помочь? И можно ли помочь? И нужно ли?
– Хозяйка! – встревоженно позвал Дом. – Давай я их выброшу прямо сейчас!
– Нет! Не смей! – Она медленно разжала пальцы, словно сведённые судорогой, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – Не надо, Домик, пожалуйста.
– Они тебя испугали!
– Нет.
– Тебе больно от них!
А вот это правда.
Торопливо подойдя к окну, она распахнула створку и высунулась наружу чуть ли не по пояс, жадно хватая ртом прохладный ночной воздух. Запрокинула голову, вглядываясь в тёмное небо, сверкающее бесчисленными скоплениями звёзд.
Мириады миров…
И в каждом из них живые существа влюбляются, радуются, плачут, смеются, предают, ненавидят, жертвуют собой и другими...
Тори потёрла лицо ладонями и решительно захлопнула окно.
Так. Хватит. Решено. Утром пусть уходят.
А сейчас… Зайти к Дени, узнать, как он там, а то ведь не следит за собой совершенно. Дом его, конечно, больше всех тут балует, но пригляд нужен. Зайти к Сэму – когда тот пишет очередную книгу, тоже вполне способен не есть и не спать сутками. Послать к Роланду Дракона, пусть возвращается уже. Глянуть, как Руби завела тесто для булочек к завтраку. Проверить, готовы ли комнаты к приёму новых постояльцев.
– Хозяйка. Комнаты готовы.
– Ой, прости, Домик, конечно. Не дуйся.
– Не дуюсь. Только этих… завтра выгони. Пожалуйста! Не жалей их! Ты всегда всех жалеешь!
Не всех. И не всегда.
Тори снова вздохнула, понимая, что сегодня уже не заснёт.

[Гость]

3

* * *
Утром мальчишка, к постыдному облегчению Гарольда, не произнёс ни слова. Будто того и не было рядом. Сперва он битый час торчал в ванной, потом, вернувшись в комнату, нетерпеливо пощёлкал дверцей кухонного лифта.
Пусто.
– Проспали завтрак, – нехотя буркнул Гарольд.
Сам он только под утро забылся тяжким сном, обернувшимся очередным кошмаром.
Его опять убивали.
Точнее, вешали. Он даже чувствовал на горле жёсткую колючую верёвку, слышал радостный гул собравшихся вокруг зевак.
Вещий сон, бля. Рано или поздно…
Гарольд потряс головой и выглянул в пустой коридор. Бросил угрюмо:
– Надо найти кухню, авось что осталось.
В сторону мальчишки он старательно не смотрел, но всё равно видел его вспухшие губы, чёрный кровоподтёк на левой скуле, полускрытый спадавшими волосами, такие же кровоподтёки на шее в распахнутом вороте рубахи.
Твою мать…
Пацан зыркнул искоса, но опять промолчал. Может, ему просто больно было говорить.
И слава Богу, и давно бы так.
Твою мать, твою мать, твою мать.
Кухня определилась просто – по вкусным запахам, оттуда исходившим. В желудке заурчало, и он удостоился от мальчишки очередного презрительного взгляда.
Да чтоб ты пропал…
Или чтоб я пропал.
В кухне была Тори – на сей раз в строгом тёмном платье с кружевным воротничком под горло, – ну прямо училка какая-то, – и девчонка лет шестнадцати, – наверное, служанка, – тоже в тёмном платье. Тонкая, как тростинка, угловатая, волосы собраны в узел под чепчиком – в общем, смотреть не на что. На бледном лице – чуть раскосые синие глаза, испуганно расширившиеся, когда они вошли. Руки у неё задрожали, и крышка от кастрюли, которую она держала, со звоном полетела на пол. Толку с такой прислуги…
– Руби, пойди глянь, может, Гай наконец вернулся, – ровным голосом распорядилась хозяйка. Девчонка вмиг испарилась, не проронив ни звука, а Тори, повернувшись к плите, выложила из огромной сковороды аппетитно скворчащий омлет с беконом.
– Доброе утро, – сипло брякнул Гарольд.
– Доброе, – отозвалась она без улыбки и, не подымая глаз, поставила на стол тарелки с омлетом и плетёную корзинку с булочками.
Сердце у Гарольда ёкнуло.
Неужто слышала? Да ну, не может быть!
Пацан боком подсел к столу, забросив острый локоть на спинку стула, поковырял омлет вилкой, поморщился и с хриплым смешком бросил:
– А я сегодня ни жрать, ни срать не могу. Чаю налейте!
Кусок застрял у Гарольда поперёк горла, и он, багрово покраснев, зашёлся в надрывном кашле.
Обойдя стол, Тори с размаху огрела его крепким кулаком промеж лопаток, – кашель враз прошёл, – и налила мальчишке в кружку какую-то остро пахнущую жидкость из небольшого чайничка.
– Это ещё что? – подозрительно осведомился тот, принюхиваясь к кружке.
– Травяной отвар. Снимает боль. Давай пей, – отрывисто отозвалась она и, повернувшись к Гарольду, выложила перед ним тихо звякнувший узелок: – Ваши двенадцать соверенов. Как поедите – забирайте, и прочь отсюда.
Так, значит.
Помедлив, Гарольд сунул узелок в карман и вызывающе вскинул голову:
– Я не знал, что вы слышите.
– А если б знали, то что? – Тори устало пожала плечами. – И я ничего не слышала.
– Как же тогда… – он запнулся.
– Я эмпат, – коротко пояснила женщина и, видя, как он сосредоточенно хмурится, продолжала: – То есть… я чувствую других людей.
– Мысли читаете, что ли? – оторопел Гарольд.
Она покачала головой:
– Нет, не мыслли. Чувства… чужие эмоции. А этот дом… он их усиливает. Собственно говоря… это даже не совсем дом.
– Резонанс! – выпалил вдруг мальчишка. – Он входит с вами в резонанс! Я думал, так только в сказках бывает! Вот здорово! Он как живой, да?
Глаза его загорелись совершенно детским восторгом.
– Я бы сказала, симбиоз, – Тори тоже улыбнулась. – Такой вот человеко-дом. Я его очень люблю. – Она осеклась и поджала губы.
– Вот здорово! – повторил пацан, даже подпрыгнув на стуле, и вдруг болезненно скривился.
Гарольд отвёл глаза.
– Вообще-то вас это не касается, – холодно проговорила Тори, усмехнувшись непонятно и горько. – Век бы ваших чувств не чувствовать, гости дорогие. Волки в лесу – и те добрее вас.
Вдруг вспыхнув, Гарольд с размаху хватил кулаком по столу, так что тарелки подпрыгнули:
– Этот ублюдок сам нарвался!
– Вы что, в школьном дворе играете? – язвительно поинтересовалась Тори, скрестив руки на груди. – Ещё скажите – он сам первый начал!
– Он нарочно… А, бля! – Гарольд прикрыл глаза и продолжал раздельно: – Он всё время нарывается. С самого… – он осёкся.
– С самого побега? С самой каторги?.. Да, я догадалась, – Тори без тени страха взглянула в лицо медленно поднимавшемуся из-за стола Гарольду. – Сколько вам лет?
– Чего-о? На кой вам?.. Двадцать семь, – процедил он неохотно, будто и вправду стоял, как нашкодивший школяр, перед строгой учительницей. – Что с того?
– А ему?
– Почём я знаю?! Меня на его именины не приглашали! Если во взрослый этап угодил, уж точно больше шестнадцати! Совершеннолетний, бля!
– Сядьте и не кричите так. Пожалуйста. Вы пугаете…
– Вас? – прищурился Гарольд.
– Нет. Дом.
– А-а, бля!
Гарольд с размаху опустился на стул и глотнул остывшего чаю из кружки:
– Вот дерьмо!.. Чтоб ты знала, воспитательница, этот… ангелочек предлагал мне почистить твоё уютненькое гнёздышко, а тебя… – он опять запнулся.
– Не удивили, – отозвалась она легко и даже улыбнулась краем губ.
– А на каторгу его отец упёк, понятно? Собственный папаша-аристократ! Наследства лишил – и в кандалы сыночка! Уж, наверно, не за то, что он зубы плохо по утрам чистил!
– Опять не удивили, – после паузы откликнулась Тори, уже без улыбки.
– Он мне не отец! – выпалил вдруг мальчишка. Он тяжело дышал, тонкие ноздри раздувались. – Он мой отчим!
Гарольд резко отвернулся, будто не слыша, и отпихнул от себя кружку.
– Да если б не я, его бы в первый же день на каторге порвали – целый десяток бугаёв. Я ж его и отбил. Пожалел гадёныша. Чуть нож под ребро не получил из-за него. Стеречь его пришлось, от себя не отпускать. Я, бля, с ним нянчился, как грёбаная наседка! В побег с собой забрал!
– Добрый вы человек, – легко согласилась Тори. – И храбрый опять же. А вчера… это вы просто по счёту решили получить.
– Не учи меня, ясно? – прорычал Гарольд. – Пусть знает своё место, сопляк! Получил то, чего заслужил. Чего добивался!
– Эй, может, хватит обо мне болтать, как будто меня здесь нет?! – возмущённо заорал пацан, вспыхнув до корней волос.
– Да здесь ты, здесь, – устало пробормотала Тори, отворачиваясь и открывая дверцу шкафчика в углу. – Куда без тебя…
Она достала маленький пузырёк из тёмного стекла и снова подошла к мальчишке:
– Ну-ка…
– Чего ещё?! – тот дёрнулся, пытаясь отстраниться, но тонкие пальцы крепко сжали его подбородок.
– Ш-ш-ш, – прошептала женщина, ловко смазывая ссадины в углах его рта и кровоподтёк на щеке какой-то мазью из пузырька. – Подожди минутку… Тихо, тихо… Вот так. Молодец.
Мальчишка наконец вывернулся, раскрыл рот, собираясь что-то сказать, и вдруг растерянно заморгал.
– Лучше? – Тори легко, едва касаясь, отвела с его лба спутанные чёрные вихры.
– Ну… – он удивлённо хмыкнул. – Не болит.
– Отлично. – Она вытерла руки о фартук. – Значит, жрать, как ты выразился, ты уже сможешь. Ну, а всё остальное, – губы её дрогнули в улыбке, – тоже сможешь. Если сейчас подымешься в комнату и сам намажешь всё, что надо.
Тот вдруг вспыхнул и опустил голову, а потом опять вздёрнул подбородок, ощериваясь в прежней наглой ухмылке:
– Может, поможете? А то вдруг не справлюсь?..
– Справишься, не маленький, – фыркнула Тори. – Я в тебя верю.
– Ну… – начал было мальчишка, но тут со двора донёсся невнятный шум.
Дверь в кухню распахнулась, и в неё, толкаясь, влетела целая толпа.
Сперва, по-щенячьи радостно потявкивая, давешний дворовый пёс, потом задравшая хвост кошка со своим выводком, девчонка-служанка, улыбавшаяся до ушей и ставшая от этого прехорошенькой, и наконец, коренастый и широкоплечий парень лет семнадцати, светловолосый, в пропылённой одежде, с дорожным мешком за плечами. Голубые глаза его так и сияли. Он небрежно швырнул мешок на пол, провёл пятернёй по соломенным волосам и, расхохотавшись, подхватил на руки радостно ойкнувшую от радости хозяйку:
– Привет, королева!

* * *
– Га-ай! – Тори вся так и просияла, и Гарольд вдруг ощутил непонятный укол в сердце.
Поднявшись, он искоса глянул на пацана, который тоже таращился на пришельца во все глаза, и кивком указал ему на дверь.
Тот только скривился и отвернулся.
– Ещё постояльцев набрала, Тори? – живо поинтересовался парень, названный Гаем, улыбаясь во весь рот. Но улыбка эта совершенно не коснулась его испытующих глаз, похожих на весенний, сверкающий под солнцем лёд. – А то мало тебе было?
Та только пожала плечами, отстраняясь и поправляя волосы. Укоризненно нахмурилась:
– А ты почему так долго?
– Дела делал, – отозвался парень неопределённо, поворачиваясь к Гарольду и неожиданно протягивая ему руку. – Меня Гаем зовут.
Ладонь у него была широкая и крепкая.
– Гарольд, – чуть помедлив, бросил тот, краем глаза следя за тем, как пацан подымается по лестнице, ведущей в комнаты. – Мы не постояльцы. То есть я не постоялец… в общем, я уже ухожу.
Хорошенького понемножку, бля.
– Подождите. Гарольд, – вдруг проговорила Тори, внимательно поглядев на него. – Задержитесь на минутку. Я сейчас… Пошли к Дени заглянем, Гай, а то он весь извёлся, всё спрашивает, где ты, да где.
– Он как? – быстро спросил парень, нахмурившись.
– Не очень пока, но уже получше.
– Господи, что за идиот! – прорычал Гай, запуская пятерню в свои и без того растрёпанные соломенные волосы.
– Ты, если что, не лучше, – ехидно проронила девчонка – Руби, кажется, – неожиданно ткнув парня в бок маленьким кулаком.

[Гость]

4

Тот только фыркнул, ловко уворачиваясь:
– А, да, я ему тут привёз штуку одну…
– Какую ещё штуку?! – в один голос простонали хозяйка и девчонка, и Гай снова расхохотался:
– Спокойно, дамы, без паники! Я её вам сперва покажу… Мешок мой где? Ага, вот где. Пошли, пошли!
Вся компания, включая пса и кошку с котятами, галдя, как стая грачей, – парень, размахивая руками, галдел громче всех, – направилась ко второй лестнице. Гарольд молча проводил их глазами, ощущая почему-то острую зависть.
Зависть и какую-то странную… печаль?
Нет, пора сваливать! Пацан, – Гарольд даже в мыслях не мог назвать его по имени, – пусть остаётся здесь, раз няньку себе нашёл.
Не донянькалась бы вот только нянька…

* * *
Тори действительно вернулась минут через пять, раскрасневшаяся, весёлая, чему-то улыбаясь и отряхивая фартук. Отблеск этой улыбки ещё светился в её глазах, когда она подошла к нему.
– Вас ищут? – прямо спросила она, пристально поглядев ему в лицо.
Гарольд пожал плечами и неохотно выдавил:
– Н-ну… да.
Женщина глубоко вздохнула.
– Ладно. Давайте обратно ваши деньги. Давайте-давайте. Поселю вас в другой комнате, чёрт с вами, а то ещё пристрелят вас где-нибудь в чаще... Ну что вы на меня уставились? Пожалела я вас, да. – Бирюзовые глаза вызывающе сощурились, вокруг них чётко обозначились морщинки. – Что, гордость вашу задела? Привыкли на своём стоять? Смотрите не отдавите… своё.
Вот стерва!
Подавляя улыбку, Гарольд брякнул перед ней на стол злосчастный узелок и проворчал:
– Сверху ни гроша не дам за лишнюю комнату, хочешь себе в убыток селить – на здоровье.
– Здоровье – это хорошо… – певуче протянула она. Смешинки в глазах так и плясали. – Спорим, я знаю, что вы дальше скажете?
– Ты же мыслей не читаешь, сама давеча говорила, – теперь сощурился и Гарольд. Он уже забыл, что это такое – флиртовать с красивой бабой. Не покупать, не ловить на дороге, не снимал в грязном трактире по пьяни. Просто стоять и весело трындеть ни о чём, исподтишка раздевая её глазами. Флиртовать. Он и слово-то это дурацкое успел напрочь позабыть…
– А тут и стараться не надо, – повела Тори круглым плечом. – У вас на лбу всё написано. – Неожиданно протянув руку, она легко коснулась его лба, и он отпрянул. Сердце так и прыгнуло. – Не умею я хозяйство вести. Деньгам цены не знаю. Мужик мне нужен. Так?
Гарольд помотал головой, уже не скрывая усмешки.
– Не угадала, угадчица. Спросить хотел, сколько тебе лет.
Она вдруг опустила густые ресницы, будто спрятавшись от его взгляда, и проронила тихо:
– Гораздо больше, чем ты думаешь.
Он вздрогнул – теперь от этого «ты».
– Гораздо, гораздо больше, – почти беззвучно повторила она и, положив монеты в карман фартука, шагнула к порогу.
Хлопнула дверь.
Гарольд двинулся следом за нею – надо было что-то ещё спросить. Что?..
Ах, да. Куда ему теперь идти?
Тори что-то сосредоточено разыскивала внутри небольшой сараюшки. Когда он вышел на порог, она уже поворачивалась к поленнице с топором в руках.
– Эй! – сердито крикнул Гарольд, устремляясь к ней широкими шагами. – Дрова, что ль, колоть собралась?
– Нет, тесто месить, – усмешливо протянула она, закрываясь ладонью от бьющего в лицо послеполуденного солнца.
– Дай сюда! – рявкнул он, отбирая у неё тяжёлый топор. – Не нужен ей мужик, видали умницу…
Она не стала спорить, коротко улыбнулась и отошла к курятнику, где тут же заворковала со стайкой набежавших кур и уток. Потом развернулась и ушла в дом
На втором десятке поленьев Гарольд утёр локтем взмокший лоб и, стянув рубаху, бросил её на соседний чурбак, мельком подумав, что и такую простецкую работёнку он не делал уже давно.
Он коротко выдохнул, опуская топор на очередной берёзовый чурбачок. Опять хлопнула дверь, и, даже не оборачиваясь, он почувствовал взгляд Тори, коснувшийся его полуголого тела, будто тёплым пальцами. Сладкая судорога вдруг свела живот.
Вот чёрт… От взгляда!
И тут же обожгло, как кислотой: вспомнился другой взгляд, сумрачный, исподлобья, кровоподтёк на скуле, вспухшие губы…
Да провались ты!
Он расколол чурбак одним ударом и дальше уже взмахивал топором яростно и равномерно, как заведённый, пока не услышал из-за спины весёлый оклик:
– Эй! Ты дров до зимы собрался запасти? Дрова тут только для бани!
Гарольд хмуро глянул через плечо – Гай стоял у сараюшки и беззаботно скалился.
Легковесных болтунов Гарольд не выносил, но этот белобрысый был не просто пустопорожним трепачом. Он казался гораздо старше своих семнадцати, – или сколько там ему? – лет.
Спит с хозяйкой?
Непохоже.
– Умные вы тут все, прям кабздец, – мрачно отозвался Гарольд, откладывая топор в сторону, подхватил рубаху с чурбака и направился к дому. – Дрова в поленницу сложи, умник.
Гай посторонился и кивнул всё с той же беззаботной ухмылочкой. Но во взгляде, которым он окинул нового постояльца, не было беззаботности. Гарольд отлично понимал, что в первую очередь подметил тот, косясь на него.
Полустёртые татуировки. Белёсые шрамы. От ножа. От пули. От плетей.

* * *
Гарольд не спеша натянул рубаху, прежде чем войти в дом, и его вновь охватило странное умиротворение, едва он переступил порог.
Что они там говорили? Пацан и Тори.
Резонанс. И этот… как его… симбиоз.
Первое слово он слышал и раньше, второго не слышал никогда.
Но смысл обоих этих слов был ему ясен.
Он осторожно коснулся ладонью тёплой стены.
Живой дом, надо же…
Хозяйки внизу не было. Из-под стола, заслышав скрип двери, выбрался чёрный котёнок, отбившийся, видно, от кошки, и, задрав коротенький хвост, бесстрашно направился прямо к вошедшему. Потёрся об ногу, поднял голову и почти беззвучно мявкнул.
Гарольд подхватил котишку с пола и повертел в руках:
– Здорово, парень. Или ты девка?.. Нет, парень…
Вновь почувствовав чей-то взгляд, он резко обернулся.
Тори стояла на ступеньках лестницы и глядела на него – серьёзно, без улыбки.
– Твой балабол там дрова складывает, – не зная, что говорить, буркнул Гарольд. – Мне куда теперь?
– Вторая комната от лестницы, – она ткнула пальцем вверх.
– Ключ?
– Ладонь к двери приложишь.
– И всё, что ли?
– И всё. Котёнка что, с собой возьмёшь? – Она всё-таки улыбнулась – едва заметно.
– Тьфу ты, ч-чёрт…
Проходя мимо, он сунул тёплый пушистый комок ей в руки.
Комната была чуть поменьше, чем та, куда их поселили в прошлый раз. Помывшись и падая на кровать, Гарольд ещё успел подумать, что надо бы забрать оттуда свои шмотки.
Ладно, хер с ними.
Пацан наверняка ещё дрыхнет.
Ясь.

* * *
Ясь проснулся и, рывком усевшись на постели, уставился в высокое узкое окно, на минуту забыв, где находится.
За окном была темень. Черные кроны деревьев качались под порывами ветра.
Ночь.
Ещё или уже?
Крохотный светильник горел в углу под потолком – тускло и успокаивающе.
Ясь быстро огляделся – Гарольда в комнате не было. Но его вещевой мешок так и валялся у изголовья кровати. Значит, хозяйка просто его отселила.
Жаль.
Дразнить этого медведя было… забавно. Смертельно забавно.
Ясь уткнулся лбом в обтянутые одеялом колени, судорожно вздохнув.
Так же забавно, как взять из тайника отчима материнские бриллианты, пока тот не надел их на шею своей шлюшонке. Так же забавно, как загонять эти камущки за бесценок другим шлюшонкам в каком-то вонючем притоне на окраине столицы, заодно лишившись с ними своей невинности. Так же забавно, как жечь в очаге драгоценные бумаги отчима – купчие, векселя, закладные, завещание и долговые расписки..
Гори всё огнём!
Гори, догорай…
Гарольд же хотел его убить – ну почему не убил? Всё равно корчится сейчас при каждом на него взгляде.
Пожалел?
Жалельщик хренов.
И эта Тори… тоже жалельщица. Пацан он ей, что ли?
Провалитесь все!
Ясь спрыгнул с койки, машинально отметив, как же быстро утихла малейшая боль в изломанном теле. Надо не забыть прихватить с собой эту волшебную мазь, пригодится.
Пол под его босыми ногами был тёплым, хотя в комнате – ни печки, ни камина. И светильничек в углу, – Ясь задрал голову, вглядываясь, – мерцал без копоти, ровно сияя.
Чудо-дом…
Он поспешно оделся, и, по-прежнему босиком, шагнул в полутёмный коридор, освещённый всё теми же светильничками. Хорошо бы разобраться в чудесах этого дома, пока все его обитатели спят.

* * *
Но спали не все. Снизу, из кухни доносились едва слышные голоса.
Пригнувшись, Ясь бесшумно добрался до середины лестницы, – ступеньки ни разу не скрипнули, – и притаился, заинтересованно глядя вниз.
Хозяйка сидела неподалеку от камина, – в котором, кстати, трещали настоящее дрова, – откинувшись на спинку большого кресла. Глаза её были устало прикрыты. Давешний светловолосый парень, – Гай, кажется, – расхаживал туда-сюда перед камином, в такт шагам и словам ударяя кулаком правой руки в ладонь левой.
– Скажи честно, Дом предупреждал тебя насчёт этих двоих?
– Предупреждал, лениво протянула женщина, не открывая глаз. – И, если что, я всегда говорю честно.
– Ха-ха, – мрачно изрёк парень.
– Стараюсь, – невинно отозвалась Тори, накручивая на палец завязку фартука.
– Когда считаешь нужным. А когда не считаешь…
– Для пользы дела могу и соврать, ага, – легко согласилась она.
– Дела?
– Людей. Для пользы людей. Мы что, мой моральный облик, что ли, обсуждаем, братишка?
Братишка?
Ясь изумлённо присвистнул про себя.
– Твою глупость мы обсуждаем, королева, – серьёзно проговорил Гай, присаживаясь на корточки возле кресла и кладя руку на подлокотник. – Зачем ты впускаешь сюда всякое отребье? Ты всех жалеешь, и зря. Они только что с каторги. Ты видела, какие на старшем отметины? Или только мускулами любовалась?
– Ничем я не любовалась, – огрызнулась Тори, наконец открыв хмурые глаза. Брови её сердито сдвинулись. – Ты сам, когда сюда пришёл, светился нимбом и трепетал крылышками, что ли?
Гай тоже нахмурился.
– Ты и тогда рисковала – со мной… с каждым из нас. И опять рискуешь – теперь с этими! Смерти ищешь, королева?
Она вздрогнула:
– Нет. Нет!
– Повтори ещё раз, а то неубедительно получилось.
– Отстань! – Теперь она по-настоящему взъярилась, сверкнула глазами. И правда, королева. – Под этой крышей мне ничто и никто не грозит. Будто ты не знаешь! Будто ты не знаешь, что я отвечаю за Дом! И за всех вас! И не смотри на меня так, будто я харакири себе собираюсь сделать!
– Чего сделать? – оторопел Гай.
– Ничего!

[Гость]

5

Тори привстала, собираясь подняться, но парень встал раньше, положив руку ей на плечо:
– Посиди ещё. Ты устала, а я дурак. Прости, королева.
Он осторожно вытащил одну за другой все заколки, удерживавшие в подчинении буйную гриву её волос, и с видимым удовольствием зарылся пальцами в рассыпавшиеся тёмные пряди. Тори снова прикрыла глаза и наклонила голову, подставив стройную шею и плечи этим ловким пальцам. Пробормотала невнятно:
– Я не должна так…
Гай сокрушенно мотнул головой:
– Дай уже себе волю, Тори. Хоть раз. Хоть ненадолго.
– С тобой? – она остро глянула на него сквозь распустившиеся пряди.
– Ты же знаешь, что нет, – отозвался он мягко. – Хотя я мечтал, ох как мечтал… опять же знаешь.
– Да знаю уж, мечтатель… – Она отстранилась и поднялась на ноги. – Иди, Гай. Ты с дороги, и тоже не отдыхал. Давай, братишка. Спасибо. – Она провела ладонью по его щеке. – Спокойной ночи.
Гай снова покачал головой, но ничего не сказал.
Когда его шаги затихли в коридоре, ведущем прочь от второй лестницы, Ясь перевёл дыхание и медленно выпрямился. Этот странный разговор встревожил его, разозлил и… завёл.
Опасное отребье…
Под этой крышей мне никто и ничто не грозит…
Сейчас и проверим.

* * *
Он спустился вниз нарочито шумно, нахально взглянул в удивленно расширившиеся глаза женщины и поинтересовался с вызовом:
– Ты же как будто эмпат, хозяйка? Не слышала разве, что я здесь? Увлеклась?
– Отвлеклась, – сухо ответила она, поворачиваясь к плите. – Что, выспался? Ужинать будешь?
– Не откажусь, – после паузы произнёс Ясь, одним движением оказываясь возле неё, хватая её сзади за локти и толкая обратно к столу. – И от тебя не откажусь.
Гори всё огнём!
Всё, всё…
В её голосе не было ни тени страха или смятения, и это взбесило его, как ничто другое:
– Прекрати это, мальчик.
– Я тебе не мальчик, – яростно процедил он, рывком опрокидывая её на стол и зажимая рот ладонью. – Сейчас убедишься.
Стройное упругое тело в его руках протестующее дёрнулось, и Тори мотнула головой, отбрасывая его ладонь:
– Перестань, говорю!
Ясь уже едва её слышал из-за рёва крови в ушах. Страстно жалея, что у него не три руки, он торопливо дёрнул вверх подол её плотной саржевой юбки, впившись грубым поцелуем в тёплую шею за ухом…
…и через мгновение уже стоял в полной темноте по колено в ледяной воде ручья. Сердце бешено колотилось.
Что за…
Он ошалело повертел головой, не веря своим глазам.
Чёрная громада дома возвышалась неподалёку, кусты шумели под ветром, ручей умиротворённо журчал, холод пробирал до костей.
Как, как она это сделала, ведьма?!
Он не помнил, чтоб она что-то шептала или складывала пальцы в знак...
Оскальзываясь на мокрых камнях и бормоча ругательства, Ясь прошлёпал по ручью, бегом завернул на угол и дёрнул на себя дверь кухни, предчувствуя, что та просто-напросто не откроется.
Открылась.
– Остыл? – прищурилась Тори, насмешливо вскинув бровь – руки скрещены на груди, волосы собраны в аккуратный пучок, как будто и не было ничего.
Ведьма, ведьма…
Выплюнув грязное ругательство, Ясь одним прыжком метнулся к ней, протягивая руку…
… и в следующий миг уже сидел в долбаном ручье, мокрый по уши и холодный, как лягушка.
Блядь!
Задыхаясь, он устремился к дому, пару раз поскользнувшись, наконец не удержался на ногах и плюхнулся на четвереньки, разбрызгивая воду.
Даже ругательств уже не осталось.
Теперь-то уж дверь точно будет заперта. Он бы запер. И позвал бы того парня, как его… Гая. С топором.
Дверь открылась.
Гая в кухне не было.

* * *
Стуча зубами, Ясь угрюмо смотрел сквозь прилипшие к лицу мокрые волосы, как Тори протягивает ему большое махровое полотенце:
– У тебя есть во что переодеться там, наверху? – деловито спросила она.
У Гарольда в мешке наверняка была запасная одежда, но его шмоток он не хотел, и только отрицательно тряхнул головой, разбрызгивая ледяные капли.
– Понятно, – вздохнула хозяйка, роясь в сундуке, стоявшем в углу, и доставая толстое клетчатое одеяло, тёплое даже на вид. – Этим, – она сунула ему в руки полотенце, – ты вытрешься, в это, – на кресло у огня полетело одеяло, – завернёшься, и сиди, грейся… герой. – Она отошла к плите, поворачиваясь к Ясю спиной. – И чтоб без всяких мне тут… фокусов и демонстраций. – В голосе её просквозила улыбка. – Я уже поняла, что ты крут.
Да уж, крут…
Ясь кое-как обтёрся полотенцем, бросив свои мокрые тряпки на пол возле кресла, и неловко закутался в одеяло, не глядя на женщину.
На столе перед ним вдруг оказалась огромная дымящаяся кружка с чаем и фарфоровое блюдо с румяными пирожками. То и другое обжигало рот и пальцы, но оторваться он просто не мог.
– Эти с печёнкой и с рисом, эти с клубникой, – Тори ткнула пальцем в пирожки и вдруг по-девчоночьи фыркнула, глядя, как он набивает рот.
Ясь сердито утёрся локтем, посильнее закутываясь в одеяло и следя одним глазом за тем, как она подобрала с пола его барахло и, досадливо поморщившись, хорошенько выкрутила его за порогом. Вернувшись к камину, она аккуратно развесила его штаны и рубаху возле огня.
– Скоро высохнут.
– Угу, – промычал Ясь невнятно, хватая очередной исходящий паром пирог. – Как ты это сделала?
– Пирожки, что ли? – Тори вытянула губы трубочкой, насмешливо глядя на него. – Тебя в ручей отправила? Так это не я, – она передёрнула плечами. – Это Дом. И скажи спасибо, что в ручей. Легко отделался. Мог бы оказаться и на Луне где-нибудь…
– Че-го-о?! – Ясь чуть не поперхнулся и захлопал глазами.
– Того… – проворчала Тори и, сняв полотенце со спинки кресла, принялась тщательно вытирать ему волосы. – Да сиди ты спокойно, не дёргайся, горюшко… Мужики! Вытереться и то как следует не хотят, трахаться зато хотят. Говорю, не дёргайся!.. Вот, хорошо.
Она расправила влажное полотенце и вдруг провела ладонью по его растрёпанным вихрам, машинально их приглаживая.
– Постой, – глухо проговорил Ясь, крепко зажмурившись. – Постой ещё так, а?
Тори тяжело вздохнула, но промолчала, стояла, легко ероша пальцами его макушку. Наверно, так она гладила бы мокрого замёрзшего котёнка.
Или волчонка.
Отчим держал пойманных в лесу волчат в загоне на заднем дворе, чтобы травить их потом гончими псами. Волчата были тщедушные, все рёбра наружу, еле держались на костлявых лапах, но отбивались до последнего.
Гори огнём…
Ясь, не открывая глаз, переглотнул, загоняя поглубже горький тяжёлый ком, застрявший поперёк горла, и быстро пробормотал, сам не понимая, что говорит:
– Я… можно, я тут насовсем останусь? Я.. я больше не буду. Я…
Шершавые тёплые ладони обхватили его за щёки, заставляя поднять голову. Её глаза были совсем близко, потемневшие и тревожные.
– Пожалуйста, поверь мне, – закончил он шёпотом, в ужасе чувствуя, что сейчас наконец позорно разревётся. – Пожалуйста…
– Хорошо, – сказала Тори тоже шёпотом, отнимая руки и отходя от него. – Оставайся.

* * *
Раздался чей-то шумный вздох, и, вскинув голову, Ясь увидел на ступеньках лестницы ошеломлённо застывшего с разинутым ртом Гая. А, повернув голову, заметил и Гарольда, статуей воздвигшегося у подножия другой лестницы.
Оба заговорили одновременно.
– Донянькаешься, – процедил Гарольд, нахмурив брови.
– А ручеёк-то холодный? – жизнерадостно поинтересовался Гай.
Ясь плотно сжал губы и уткнулся носом в кружку.
– С тех пор, как ты сам туда летал, он нисколько не нагрелся, – елейным голосом отозвалась Тори. – Садитесь, сейчас ещё пирогов подложу.
– Ты-ы?
– Ты тоже?
И Ясь, и Гарольд во все глаза уставились на Гая.
– А что я, не человек, что ли? – фыркнул тот, хватая с блюда пирожок. – О, с клубникой!.. Четыре раза летал!
– Потому как с первого раза до него не дошло, – кротко пояснила Тори.
– Да, я тупой, – охотно согласился Гай, разламывая следующий пирожок. – Опять с клубникой… То есть я хотел сказать, я упорный! А вдруг?..
– Вдруг?! – Гарольд с размаху опустился на лавку у противоположного края стола и потёр лоб ладонью. – И ты его после всего отсюда не вышвырнула? И этого, – он зло кивнул на Яся, – оставляешь? Да ты… ты святая или дура?!.. Ладно, заткнитесь уже, я и так знаю… Дом этот умнее вас всех!
– Это точно! – весело подтвердил Гай, цапнув с блюда ещё один пирог. – А есть не с клубникой?
Гарольд, беззвучно пошевелив губами, только рукой махнул.
– Имеется предложение! – живо продолжал Гай, кое-как прожевав пирожок и отхлёбывая чай из кружки Яся. – А пойдёмте к ручью, а?
– Чего-о? – простонал Ясь.
Гай похлопал его по плечу, лучезарно ухмыляясь:
– Костёр разведём, жратвы возьмём, вина… Гитару возьмём. Тебя и тебя, – он обернулся к Гарольду, – возьмём, чёртовы вы долбо…звоны.
Тори фыркнула.
Голубые глаза Гая азартно блеснули:
– Песнюшек поорём! Спляшешь, а, королева?
– Спляшешь? – ошарашенно повторил Гарольд, уставившись на Тори.
– Если ты не видел, друг, ка-ак она пляшет… – Гай и его хлопнул по плечу и зажмурился, даже причмокнув от избытка чувств, – ты ни..чего в своей жизни не видел, поверь! А как поёт! Хоть я половины слов не понимаю….
– А я на скрипке играю… играл… – вдруг выдохнул Ясь. – Давно…
– Серьёзно? – Гай аж подпрыгнул и вдруг заорал во всю глотку, задрав голову к потолку: – Руби! Ру-уби! Хорош дрыхнуть! Тащи сюда всех! Скрипку тащи, что Леон оставил! Гитару я сам возьму! Ух, щас как погуди-им!
– Полночь – самое время гудеть, ага, – степенно кивнула Тори, прикусывая губу.
– А! Дени надо взять! Щас я за ним зайду! Пошли со мной, парень, как там тебя… ага, Ясь. Заодно штаны тебе дам, а то твои хрен знает когда высохнут… Пошли, пошли!
Когда Гай наконец скрылся внутри дома, волоча за собой совершенно обалдевшего Яся, Тори взглянула на Гарольда и расхохоталась:
– Вот теперь ты увидишь почти всех, кто тут живёт. Только не… не удивляйся ничему. И никому. Там на берегу кострище есть – отнеси туда дров, ладно? Я только переоденусь.

[Гость]

6

* * *
Не удивляйся ничему и никому, ага.
Гарольд и не удивлялся. Сложно было описать то, что он чувствовал.
Сперва к этому костру пришёл огромный, меднокожий, с волосами, заплетёнными в косы, и без одной – правой – руки мужик по имени Роланд. За его широким плечом маячила рукоять здоровенного двуручного меча.
Потом – карлик, крохотный горбун, едва доходивший Роланду до колен. Его звали Сэмом, и он почти всё время молчал, ехидно усмехаясь себе под нос и иногда отпуская едкие шуточки в адрес беззлобно огрызавшегося Гая.
Была здесь и Руби, снявшая наконец дурацкий чепчик, с распустившимися по тонким плечам светлыми волосами, не сводившая с Гая восторженных глаз.
Был Дени, черноволосый кудрявый парень лет двадцати, который – о Господи! – наполовину был деревом, – деревом! – и передвигаться мог только с посторонней помощью. На нём был какой-то длинный широкий балахон, но и тот не скрывал, что левая сторона его тела покрыта заскорузлой корой, и на ней растут веточки с листьями – дубовыми! Руби, Гай и сам смущенно улыбавшийся Дени наперебой толковали Гарольду и Ясю о каком-то провалившемся эксперименте. Из этих пояснений Гарольд понял только, что раньше было куда хуже, но сейчас Дени медленно и верно возвращает себе изначальный человеческий облик. «Но это всё равно было клёво!» – завершил свои объяснения Дени и зажмурился, увидев приставленные к своему носу четыре кулака, один из которых принадлежал Тори.
И Тори… Тори в короткой красной юбке, вьющейся вокруг бёдер, в белом корсаже, небрежно зашнурованном на высокой груди, босая, с тёмной копной разметавшихся по плечам волос.
Она тряхнула этой сияющей копной, выходя в круг у костра и решительно отстраняя протянутый ей Роландом стакан вина:
– Я ж окосею сразу… Давай, Гай!
И Гай дал.
– Мэ набари ростоскири,
Мэ бэнгоро нью-йоркскири.
Росточком я неброская,
Я сатана нью-йоркская!
Ай, как живешь, моя столица,
Моя столица, пацаны.
Ребята спиздили ослицу,
Ребята девку увели.
А я пройду по белу свету,
А сердце стонет от тоски,
Зато нигде не пропаду я,
Ой, приключение найти…
Гарольд тоже понимал слова этих песен через одно. Или вообще не понимал. Но он понимал – музыку.
Её музыку. И музыку пацана – Яся.
Ясь играл, самозабвенно полузакрыв глаза и улыбаясь. Старая скрипка пела – пела так, что щемило сердце. И тоже хотелось петь.
Или плакать.
– Aj so keres my baro foro
Aj baro foro sheura
Chavora chordena o grajnde
Chavora chordena cheja
Chavora pasho da romano
Muro ilo dukxala ma
For they could never never measure
Oj, Romen, so te kerav!
Они пели и пили, музыка лилась и лилась, как вино, Тори плясала, как в последний раз, а Гарольд смотрел и слушал, как в последний раз, и, наталкиваясь взглядом на Яся, тут же отводил глаза, будто обжегшись. И снова смотрел – украдкой, исподтишка.
– Caravan is comin'
All guitars are strummin'
Chief is sitting high
With gold across the chest
I'm just a little chavo
I don't even own a guitar
But mama they got girl
That I love the best
Lela lela lela
Lela pala tute
Jas kana meres
Merava pala late…
Гарольд знал, что не забудет этого никогда – этих песен и людей у костра.
Этой отчаянно пляшущей босой женщины.
И Яся, играющего на скрипке – глаза закрыты, на губах самозабвенная улыбка, мягкая, как никогда. И счастливая.
– Caravan is leavin'
And her breast is heaving
Lord this kind of love
Can not be untrue
I'm a little chavo
But I learned one thing
Girls they like the kissing
As much as we do…
Гарольд тоже закрыл глаза. Всё это он вспомнит, когда его будут вешать. Когда колючая толстая петля ляжет ему на голую шею, толпа зевак взревёт, и палач в чёрном капюшоне с прорезями для глаз занесёт ногу в тяжёлом башмаке, чтобы выбить чурбак у него из-под ног.
– Lela lela lela
Lela pala tute
I'm dying dying
Dying after you
Lela lela lela
Lela pala tute
Girls they like the kissing
As much as we do…
Музыка оборвалась, и Тори, тяжело дыша, растрёпанная и смеющаяся, наконец осушила стакан с вином и покачнулась. Великан Роланд подхватил её под локоть, а Гай встревоженно заглянул в раскрасневшееся лицо:
– Ты как, королева?
– Отлично, – хрипловато вымолвила она, облизывая губы, и снова засмеялась. – Голос сорвала только. Давно не пела. Всё, ребята, праздник на сегодня кончился. Гай, дай мне свою куртку, пожалуйста. Руби, где мои шпильки? Роланд, ты поможешь Дени добраться до комнаты?
Она накинула на плечи куртку Гая и запахнула полы, будто застёгивая броню. Собрала наверх спутанные волосы и, морщась, заколола их шпильками. Повернулась к Гарольду, словно почувствовав его напряжённый взгляд:
– Что?
И Гай тоже поглядел на него.
И Ясь.
Улыбки на его лице уже не было.
– Надо поговорить, – угрюмо проронил Гарольд.
– Утром? – полуутвердительно спросила она, взглянув на светлеющее небо, и потёрла глаза кулаками, как ребёнок.
– Сейчас.

* * *
– Я пошёл, – коротко сказал Гарольд, едва перешагнув порог её комнаты. – Бабло оставь – в счёт пацана. И… присмотри тут за ним, ладно?
Тори опустилась на стул, по-прежнему крепко стягивая на груди полы куртки.
– Почему сейчас?
Потому что чем дальше, тем труднее будет уйти.
Потому что тебе только такого подарка здесь не хватает.
Потому что больно смотреть на пацана.
На Яся.
– Потому что пора, – отрезал он, не глядя на неё. – Так ты за ним присмотришь?
– Конечно, – она прикрыла глаза. – Не беспокойся.
– Я не беспокоюсь! Чего мне беспокоиться об этом чёртовом сопляке! – вспыхнул вдруг Гарольд. – Я просто… – Он запнулся и махнул рукой.
Тори медленно кивнула, не открывая глаз:
– Я поняла. Ты просто. Я позабочусь о нём.
– Ты понятливая, – тяжело усмехнулся Гарольд. – И заботливая. Только вот кто позаботится о тебе, девочка?
– Я не девочка! – огрызнулась она, наконец распахнув потемневшие от гнева глаза. – Я тебе уже говорила! Я…
– Откуда ты пришла сюда? – перебил её Гарольд. – Откуда взялся этот Дом?
– Он уже был здесь, когда я… пришла, – откликнулась она устало и замолчала, будто прислушиваясь к чему-то. Он уже видел на её лице такое выражение. – Зачем тебе это знать? Он нуждался в хозяине и принял меня. Теперь я не могу и не хочу его оставлять. И он заботится обо мне. Только он. И… больше мне никто не нужен. На этом всё. Иди, если ты уходишь. Если остаёшься – останься.
– Ухожу, – помолчав, бесстрастно произнёс Гарольд. – Прощай, девочка.

* * *
Он только заберёт своё барахло, и всё. Ни слова не скажет. Хватит пустой болтовни.
Войдя без стука, Гарольд подхватил свой мешок с пола у кровати и опять развернулся к дверям.
Ясь стоял у окна, опёршись на подоконник, и наблюдал за ним – всё так же исподлобья.
– Ты за что на каторгу попал?
Гарольд вздрогнул, услышав этот вопрос.
– Тебе-то что? Ты… – Он запнулся. – Придушил офицера. Я был сержантом в гвардии. Он приказал запороть моего друга до смерти. Меня должны были расстрелять, но помиловали. Я сбежал. Собрал людей. Так и понеслось… А ты?
Ясь помолчал. Губы его сжались в тонкую линию.
– Моя мать вышла замуж, а потом… взяла и умерла, а я остался с отчимом. Он привёл в наш дом свою шлюху, и я забрал материны драгоценности, все документы, деньги, его коня… – Он безразлично пожал плечами. – Цацки загнал в столице, бумаги спалил, а конь… сломал шею, когда я удирал от солдат. Лучше б это я её сломал.
Гарольд покачал головой.
– Почему ты мне раньше этого никогда не рассказывал?
Он уже знал ответ.
– Потому что ты никогда не спрашивал, – криво усмехнулся тот.
– А если б я спросил, ты бы рассказал?
– Не знаю.
– Почему ты дразнил меня? – помедлив, спросил Гарольд. – Ты же нарочно…
– Не знаю! – выкрикнул Ясь, сверкнув глазами. – Какая теперь разница?!
Иди, если ты уходишь.
Если остаёшься – останься.
Почему-то было так больно, как будто прямо на сердце выжигали клеймо.
Кивнув, Гарольд вышел.

* * *
– Po shveto me parno prodzhava
Muro ilo dukxala ma
And I will never hasavava
Aj yeah, so te kerav
The silver plane now will be landing
Only one day, only one time
Call your best friend let’s take him with us
Oh, so te kerav!
Тори поймала себя на том, что выстукивает ритм этой песни карандашом по переплёту амбарной книги. Она не пела давно – три месяца минуло с той ночи, когда ушёл Гарольд.
Как будто и не было того весёлого, опьяняющего полночного безумия.
И Ясь больше не играл на скрипке. Даже не притрагивался к ней.
Зато он подружился с Драконом. Пожалуй, Дракон никого, кроме неё и Яся, так близко не подпускал. Даже Гая, которому изредка позволял на себе летать.
Ясь был готов пропадать в небе часами.
Но…
Тори отложила карандаш и устало потёрла глаза.
Иногда ей страшно не хватало именно мелочей из своего мира. Шариковых ручек и фломастеров. Очков, хотя здесь ей досталось почти идеальное зрение. Клея «Супермомент». Самого завалящего эмпэтришника. Майонеза «Провансаль». Слюнявых книжонок из серии «Шарм». Программы «Давай поженимся», которую так любила смотреть мама.
Стоп. Стоп!
Карандаш в её руке с хрустом переломился.
Все, кого она любила, затерялись в такой невообразимой дали, что и представить невозможно. Вспоминать о них – бессмысленно.
Бессмысленно и больно.
Слишком больно.
Теперь в ней нуждались здесь, и раскисать, жалея себя, она просто не имела права.
Попала собака в колесо, визжи, но бежи…
– Хозяйка…
– Домик, я в порядке.
– Хозяйка, но я же здесь. Я же с тобой. Я же тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю, Домик. Всё-всё, больше не буду. Ты не волнуйся…
В дверь легко постучали, и Тори облегчённо поднялась со стула.
– Заходи, Ясь.
– Ты всегда видишь, кто за дверью? – поинтересовался тот с любопытством.
Слава Богу, за эти три месяца ребёнок хоть на ребёнка стал похож, а не на затравленно волчонка, косящегося на всех исподлобья.
– Я не вижу. Я чувствую, – пожала она плечами и снова села. – Куда вы летали сегодня?

[Гость]

7

Теперь пожал плечами Ясь:
– Да так… Над лесом… В горы, – Он запнулся. – Тори…
– Что?
– А ты ничего не чувствуешь… про Гарольда?
Серые глаза его лихорадочно блестели.
Хороший вопрос.
– Тревогу, – честно ответила она, разглаживая юбку. – А ты?
– А я точно знаю – что-то происходит! Что-то плохое! – выпалил Ясь, задохнувшись. – И я не знаю, как узнать! Я не могу туда пойти – поймают!
– Гай вернётся послезавтра, – проговорила Тори раздумчиво. – Роланд… наверное, только через неделю. Ладно. Я сама схожу, узнаю.
– Сходишь, правда? – Ясь вдруг бухнулся на пол у её ног, уткнувшись лбом в колени, и глухо вымолвил: – Спасибо.
– Фигню не пори, – нарочито грубо посоветовала Тори, поддевая ладонью его острый подбородок. – Спаси-ибо, вот ещё… Глянь-ка сюда. Ты зачем вообще его отпустил, если он тебе так нужен?
– Я ему не нужен, – пробормотал Ясь, упрямо отворачиваясь. – Он же меня ненавидел. Его аж корёжило из-за того… из-за того, что он… А ведь это… – Ясь судорожно переглотнул, – я тогда был виноват.
Тори покачала головой:
– Господи, Господи, ну почему же вы все такие…
– Ка… какие?
– Слепые! Глухие! Тупые! – Она вдруг разозлилась так, что даже в глазах потемнело. – Чёрт бы вас всех побрал! Он же только о тебе и думал всё время! С самого начала! Потому и заступался за тебя! Разве ты не видел?
Его мокрые ресницы взметнулись:
– Не врёшь?!
– Иди ты… – хмуро проворчала она и испуганно ойкнула, когда парень сгрёб её со стула и подбросил к самому потолку: – Спятил?!
– Конечно, спятил, королева! – Глаза его горели. – Так ты идёшь?
– Я, наверно, сама спятила… – буркнула Тори себе под нос. – Ступай уже отсюда, горюшко, дай я хоть переоденусь, что ли… И учти – ноги я бить не намерена, подкинете с Драконом докуда можно. Докуда не опасно.
– Ага!
– И подождёте там, пока я не вернусь.
– Ага!
Дверь хлопнула, послышался бешеный топот ног по ступеням и пронзительный свист со двора. Спустя несколько минут с высоты ультразвуком отозвался Дракон, заставив птиц тревожно затрепыхаться в курятнике, а Баяна в конуре – басовито залаять.
Тори сердито вытряхнула из ларя рубаху и штаны. Она не сомневалась, что Ясь абсолютно прав, и Гарольду срочно нужна помощь. Только вот примет ли её этот упрямый твердолобый остолоп, поверит ли, что он действительно нужен мальчишке?
Что они все – на его стороне?
What was here now is gone
Up and down like everyone
Walk the earth in lonesome cry
But when the sun comes up
When the sun comes up
It will be on your side
It will be on your side…

* * *
Когда начало смеркаться, Ясь перемерил шагами всю чёртову полянку, где Тори оставила их четыре часа назад, наверное, с тысячу раз, вытоптав несколько тропинок. Дракон давно перестал успокаивающе присвистывать – понял, что бесполезно, слетал поохотиться на озёрных уток и теперь терпеливо лежал, сложив крылья, обвив тонким хвостом задние лапы и положив огромную угловатую голову на вытянутые передние.
Неожиданно он вскинулся, встопорщив крылья. В кустах послышался шорох и тихий мелодичный свист.
Тори!
Хозяйка была сумрачна и задумчива, тёмные глаза смотрели испытующе. Сердце у Яся враз ухнуло вниз.
– Ну?! – выдохнул он, хватая её за плечо.
– Баранки гну. Сядь! – отрезала она и сама опустилась на траву между когтистыми лапами Дракона, который тревожно зафыркал, мерцая янтарными глазами.
Стиснув зубы, Ясь сел там, где стоял.
– В общем, так, парень, – тяжело проговорила Тори, внимательно глядя на него. – Дела хреновые, ты был прав. Его казнят завтра в полдень у ратуши. Взяли позавчера, так что до предела ещё не запытали, хотя и могли. Но это вряд ли, таких спецов искать надо. У нас только эта ночь, только мы с тобой, а оружия практически нет. Что скажешь?
Ясь не раздумывал ни секунды:
– Без «мы с тобой». Я. Я один. Ты не можешь оставить Дом и…
Тори резко вскинула руку:
– Не обсуждается. Я не могу оставить тебя.
Они напряжённо смотрели друг на друга ещё несколько секунд, пока Тори не добавила, уже мягче:
– Ты его не спасёшь в одиночку. Даже с Драконом. Погибнешь без толку, понимаешь?
Сдаваясь, он отвёл глаза, чувствуя одновременно и облегчение, и стыд за это облегчение, такой, что аж в горле запершило. Крепкая ладонь легла на его плечо:
– Прорвёмся, парень, где наша не пропадала. Ну?
Глаза её азартно блестели, и Ясь рассмеялся и вскочил, захлёстываемый этим лихим задором:
– Что сначала?
– Сначала… – она помедлила, – я думаю, надо взять «языка».

* * *
Ясь не молился с той ночи, когда умирала мать. Но когда Дракон взлетел с поляны и, стремительно набрав высоту, понёсся к тюрьме, он вдруг вспомнил те полузабытые обжигающие слова, которые повторяют все, когда уже нет никакой надежды.
Тори, может быть, тоже молилась, но в сгущавшейся тьме он мог различить только её силуэт. Она крепко держалась обеими руками за ремень, обвивавший шею Дракона.
«Языка»-часового они подцепили прямо с галереи тюремной башни, возле которой огромной бесшумной тенью проскользнул Дракон. Часовой не сопротивлялся. Какое там! Он трясся, как осиновый лист на ветру, стуча зубами, и, кажется, даже обмочился, когда они с Тори в четыре руки втаскивали его на спину Дракона. Но у него были два кинжала и пистоль за поясом.
Один из этих кинжалов, острый как бритва, Ясь, не раздумывая, поднёс к горлу пленника, когда они приземлились на заросшем бурьяном поле невдалеке от тюрьмы:
– Я тебя не зарежу, гнида, я тебя живьём скормлю вот ему, – он указал на довольно облизнувшегося Дракона.
Тори отвернулась.
Пленник завыл почти беззвучно, давясь соплями. Воняло от него нестерпимо.
– Останешься в живых, если скажешь, где держат Гарольда… заключенного, которого должны завтра казнить! Как лучше добраться до камеры, где взять ключи! Ну?!
Часовой закивал так отчаянно, что Ясь удивился, почему у него не отвалилась голова, и невнятно забормотал:
– Да-да, я расскажу… всё расскажу, да, только не надо… этому чудовищу, не надо!
Дракон презрительно и обиженно фыркнул.
Они оставили пленника в овраге на краю поля. Ясь от души пнул его под зад, направляя к ручью:
– Штаны сполосни, вонючка!
Тори поперхнулась смешком, вцепившись в его руку.
– Не соврал? – озабоченно обернулся к ней Ясь.
Она отрицательно качнула головой.

* * *
Caravan is leavin'
And her breast is heaving
Lord this kind of love
Can not be untrue
I'm a little chavo
But I learned one thing
Girls they like the kissing
As much as we do…
Гарольд поймал себя на том, что улыбается.
Хотя улыбаться было больно, как и дышать.
Оказывается, он действительно помнил эти непонятные слова – все до последнего. И, пока он их помнил, ему не нужны были молитвы.
Завтра, когда наконец сбудется его давний сон, он не заметит ни ревущей толпы, ни судьи в напудренном парике, ни палача в чёрном капюшоне. Насрать на них.
Только пляшущие языки костра, и пляшущая босая женщина в алой летящей юбке, и поющая на разные голоса скрипка. И Ясь.
– Ясь… – повторил он наконец вслух, и усмехнулся, и поморщился – разбитые губы опять закровили.
Пора бы уже признаться себе, что…
Что…
Что-о?!
Разинув рот, он завороженно уставился в окно, где сквозь решётку виднелся кусок светлеющего предрассветного неба, и потряс головой.
Дракон?!
А, понятно. Он бредит. Вырубился в пыточном подвале, вот и…
Загремели ключи в замке, лязгнул засов, отвратительно заскрежетала, проехавшись по каменному полу, тяжелая, окованная железом дверь.
Ясь?!
Точно, бред. Горячка.
Ясь, тяжело дыша, метнулся к нему. Снова звякнул ключ. Со звоном брякнулись на пол кандалы.
Знакомые глазищи глянули отчаянно:
– Ты как?! Идти можешь?
– Могу, – машинально отозвался Гарольд, ошеломлённо воззрившись на него, и даже кое-как поднялся, но тут же привалился к стене, скрипя зубами от боли. Перед глазами всё поплыло и закачалось. – Щас…
– Руку давай! – выдохнул Ясь, подставляя ему плечо. – Ну?!
Шаг, и ещё шаг, и ещё два. Они пересекли коридор и вывалились на галерею, окружавшую башню, когда за спиной послышались топот и крики.
– Быстрей! – крикнул Ясь отчаянно.
Дракон спланировал к самым перилам, ощерив клыкастую пасть, и мальчишка прижал Гарольда к стене. Языки огня, клуб дыма, душераздирающий вопль в коридоре, откуда они только что вышли.
– Это… дракон? – просипел Гарольд, всё ещё не в силах внятно соображать.
– Нет, воробей! – заорала Тори, прыгая со спины чудовища на пол галереи и подхватывая Гарольда под руку с другой стороны. – Давай, родной! Прорвёмся, ты только держись! Давай!
Сзади грохнул выстрел. Ещё один. Мимо уха Гарольда просвистела пуля.
Блядь, как обидно будет сдохнуть вот так, рядом с единственными людьми, которых он любит. И как здорово…
Кажется, он брякнул это вслух, потому что они оба обернулись и ошалело уставились на него, пока дракон укоризненно не засвистел.
И вроде как даже крылом у виска покрутил.
– Успеешь! – опомнилась Тори, снова прыгая дракону на спину и помогая Гарольду перевалиться через перила. – Ясь, где ты там застрял?! Понеслася! Лела, лела, лела, лела пала туте…
I'm dying dying
Dying after you
Lela lela lela
Lela pala tute
Girls they like the kissing
As much as we do
Lela lela lela
Lela pala tute
Jas kana meres
Merava pala late…
В весёлом голосе Тори звенели слёзы, серые глаза Яся сверкали, далеко внизу летела, поворачиваясь, земля.
Крепко удерживаемый с обеих сторон, Гарольд наконец потерял сознание.

[Auesha]

По-моему, исполнение великолепное! Фэнтази - не фентази, а история интересная, я читала взахлёб.
Что до мальчика, так моя Гамлетесса доморощенная очень похоже себя ведёт.
В общем, мне очень понравилось, только не помню, написала ли я отзыв там, где прочитала.
В любом случае, спасибо!

[Гость]

8

* * *
– Ясь!
– А?
– Держись сам, держи его! Мы… сейчас прыгнем!
– Чего? Куда?..
– Куда надо! Молчи! Если промахнёмся, то… Дракончик, давай, миленький, не подведи!
Это был действительно прыжок – в никуда. В ушах пронзительно засвистело, завыло, обрушилась ледяная мгла, и Ясь зажмурился, до крови прикусив нижнюю губу и обеими руками вцепившись в тяжёлое обмякшее тело Гарольда.
Это продолжалось бесконечно и оборвалось в один миг.
Сквозь сжатые веки пробился солнечный свет, и нахлынуло блаженное тепло.
– Эй! – позвала Тори сорванным хриплым голосом. – Приехали! Станция Вылезай… – Она закашлялась.
Ясь осторожно приоткрыл глаза.
В изумрудных берегах прямо перед ними раскинулось маленькое озеро, такое же синее, как пронизанное солнцем небо над их головами. Солнце грело. Посвистывали и чирикали какие-то птички. И ни души.
Дракон опустил крылья и пригнулся, помогая им спуститься на прибрежный золотистый песок. Потом устремился к воде и скользнул туда с радостным свистом.
– Это… что? Это где? – заморгал Ясь.
– Это рай? – подал голос и Гарольд, подняв всклокоченную голову.
– Да ты оптимист, родной! – Тори глядела на них смеющимися глазами, машинально вытирая ладонью мокрые щёки. – Нет, это пока ещё не рай. Это такое же место между мирами… как наш Дом. Это озеро лечит. Лечит всё. Но только Драконы могут добраться сюда, а люди не могут, и это хорошо, а то б они и здесь всё изгадили.
– Ты тоже оптимистка, девочка… – Гарольд медленно сел, держась за подставленное Ясем плечо. – Между мирами?.. Есть другие миры?
– Есть. К счастью… или к сожалению… – Тори странно усмехнулась, присаживаясь перед ним на корточки и бережно расстёгивая заскорузлую от крови драную рубаху. – О-ох, как же они тебя… Надо быстрее в воду…
Гарольд поймал её за руку:
– Подожди-ка, девочка, не егози. На мне всё заживает, как на собаке. Давай объясняй толком наконец. Дракон – из другого мира? Ты – из другого мира? А как ты попала… в наш?
– Наверное, я умерла, – просто сказала Тори, глядя ему прямо в глаза. – Я так думаю. Я не знаю. Но…
Она осторожно высвободила запястье из пальцев Гарольда и поднялась.
– Но? – эхом повторил Гарольд.
Ясь только молча смотрел на них обоих во все глаза.
Тори беспомощно развела руками:
– Меня притянул Дом, и я осталась, раз уж всё равно не могу вернуться обратно. Наверное, я не должна была помнить… я не хочу помнить! Но я помню… Ладно, всё, хватит об этом. Дракон! Нам пора!
– Да подожди же ты, чёрт! – Гарольд дёрнулся, тоже пытаясь встать, охнул и выругался сквозь зубы.
– Ясь, присмотри за ним! Я пришлю за вами Дракона... через два дня. И чтоб без фокусов ваших обычных дурацких, понятно? – Она погрозила им кулаком, вскакивая на заботливо подставленную Драконом когтистую лапу, а оттуда – на блестящую мокрую спину. – Убью!
Дракон взмыл в небо с залихватским свистом, разбрызгивая капли воды с чешуйчатых боков.
– Мать твою! – Гарольд схватился за голову. – Это не баба, это…
– Королева, – тихо произнёс Ясь, и они молча уставились друг на друга. Наконец Гарольд кашлянул:
– Что она там про воду толковала? Всё лечит?..
– Щас узнаем, – деловито откликнулся Ясь, беря его под мышки. – Давай вставай, пошли.
Они оба влезли в почти горячую воду по самую шею – прямо в одежде. Первые несколько минут показались Гарольду часами – боль была такой, что он, сцепив зубы, балансировал на грани обморока. Ясь крепко держал его обеими руками за плечи, прикусив побелевшие губы и отчаянно глядя ему в лицо расширившимися глазами. Наконец боль стала утихать – медленно, пока не схлынула совсем.
Гарольд сделал глубокий вдох, по-прежнему глядя Ясю в глаза, и прохрипел:
– Порядок.
– Правда? – спросил тот срывающимся голосом.
Гарольд попробовал пошевелить руками, потом ногами, потом пробормотал:
– Бля, радикулит каторжный, чтоб ему, и тот прошёл…
Ясь запрокинул голову и захохотал, как полоумный, лихорадочно сдирая с себя мокрую одежду и отбрасывая её на берег. Возбуждённо выпалил:
– Поплаваем? Ты умеешь? Ты…
Гарольд крепко ухватил его за острый локоть, разворачивая к себе, и снова поглядел прямо в серые глаза, бесшабашные и одновременно испуганные. Глухо проронил:
– Я ни хрена не умею. Но я научусь… Понимаешь?
Ясь сглотнул и прошептал едва слышно:
– Понимаю… Я тоже не умею. Тоже научусь…
Продолжая держать его за мокрый локоть, не в силах разжать пальцы, не в силах отвести от него глаз, Гарольд кое-как стащил лохмотья, в которые превратилась его одежда, и наконец притянул мальчишку к себе. Он так остро ощущал всем телом его гибкое тело, словно был не просто без одежды – без кожи.
Ясь закрыл глаза, неумело отвечая на его жадный поцелуй, пока Гарольд не отстранился, чувствуя, что сейчас задохнётся. Длинные ресницы Яся слиплись в острые стрелки, капли воды катились по щекам, как слёзы, и Гарольд вдруг мучительно заволновался.
– Ты боишься? – пробормотал он, неловко стараясь осушить эти капли губами и пальцами. – Не бойся…
– Боюсь… утонуть, – отозвался Ясь полушёпотом, открывая глаза. – Давай вылезем уже, а то меня ноги не держат…
Гарольда ноги тоже ни хрена не держали. Он уткнулся лбом в его горячий лоб, чувствуя такую яростную нежность к этому пацану, что аж сердце зашлось, и подхватил его, вытаскивая из воды.
– Сейчас… подожди… – опуская с ним на траву, шепнул он, сам не понимая, что говорит, – не надо… не переворачивайся.
Ясь удивлённо шевельнул припухшими губами, но подчинился, опять прикрыв глаза и конвульсивно приподымая узкие бёдра навстречу раскрывающей его руке.
– Не больно? – сипло спросил Гарольд, пытаясь унять ознобную дрожь.
– Н-нет…
– А так?
– Нет… Ты давай сам-то не бойся, – мальчишка вдруг озорно ухмыльнулся, облизывая губы. – Знаешь, я ведь не фарфоровый.
– Да ну? – прищурился Гарольд, накрывая ладонью его пах. – Точно? Ведь проверю!
– Давай проверяй уже, а то я щас просто сдохну, – простонал Ясь, хватая его за шею и изо всех сил притягивая к себе.
Хмель этой близости бил в голову сильнее вина, а сбивчивый шёпот вышиб остатки выдержки. Гарольд глотнул сгустившийся горячий воздух полураскрытым ртом и крепко вжал мальчишку в траву, медленно-медленно с ним сливаясь. Когда он наконец замер, оба судорожно переводили дыхание.
Ясь поглядел на него незнакомым уплывающим взглядом:
– Ну… что? Не… фарфоровый?
Задыхаясь от смеха и острого, как нож, желания, Гарольд зарылся носом в его мокрые колкие вихры, подчиняя его жёсткому горячечному ритму и подчиняясь сам – до конца, до развязки, до их общего взрыва.

* * *
– Ясь…
– М-м…
– Я тут думал…
– М-м-м…
– Давно думал… и сейчас вот…
– М-м-м…
– Может, заглянем в гости, а? К твоему отчиму?
– М… Чего?!
Ясь вскинул с его плеча встрёпанную голову, полыхнув глазами, и до боли вцепился пальцами в его предплечья.
– А что? – лениво и хищно усмехнулся Гарольд. – Думаешь, не справимся?
– Вдвоём?
– Зачем вдвоём? – Гарольд усмехнулся ещё шире. – Дракона возьмём, когда он за нами прилетит. Ему понравится!
Сев на траву, Ясь торжествующе рассмеялся, но тут же оборвал смех и уныло поёжился:
– Тори же раскричится, как стая ворон.
– Она не узнает! – уверенно заявил Гарольд.
Ясь скептически фыркнул:
– Ну да, как же…
Гарольд успокаивающе тряхнул его за плечо:
– Она простит.
– Точно? – с надеждой уставился на него Ясь.
– Точно. Это ж мы. Она ж нас любит.
Ясь серьёзно кивнул.
– Давай рассказывай про своё грёбаное родовое поместье, – велел Гарольд. – Чего-кого, сторожа, собаки, оружие…
– Ага… Может, только окунёмся сначала? Я чего-то устал…
– Устал он чего-то! – Гарольд захохотал, хватая негодующе взвывшего пацана под мышку и зашвыривая его в озеро. – Так отдохни!
И прыгнул следом.
Когда они вдосталь накувыркались в тёплой воде, с восторгом топя друг друга, Гарольд вдруг изумлённо ткнул пальцем в сторону берега:
– Слышь, а это ещё что за нах..?
– Тюк какой-то… Тори небось оставила, кто ж ещё… – неуверенно бормотнул Ясь, выбираясь из воды и осторожно разворачивая тюк. – Уау-у-у!
– Чего ты орёшь? – вздрогнул Гарольд.
– Одеяла! Полотенца! Шмотки! Пирожки-и! Слушай, она что… она что… знала, что мы… что…
– Нет, это не баба! – торжественно провозгласил Гарольд, усаживаясь на песок.
– Королева! – Ясь запихнул в рот целый пирожок.
– Нет, не королева… Богиня!

[Гость]

9

* * *
Через три дня – вечером – богиня стояла на пороге Дома, уперев кулаки в крутые бока и пронзительно взирая на Яся, Гарольда и Дракона. Все трое старательно прятали от неё глаза, переминаясь с ноги на ногу и с лапы на лапу.
– Всё в порядке, значит?
– Ага, – беззаботно подтвердил Гарольд, кивнув.
– В абсолютном, – горячо и честно заверил Ясь, наступая на лапу Дракону, который тоже с готовностью попытался покивать и посвистеть.
– В абсолютном, значит? – Тори подозрительно прищурилась. – Очень хорошо. А вот что это там за дым?
– Какой ещё дым?.. – захлопал ресницами Ясь.
– Да горит что-то, – безразлично пожал плечами Гарольд.
– Твой дом? – Тори подошла к Ясю, беря его за плечо.
Тот упрямо мотнул головой:
– Не мой. Отчима.
– Отчим-то жив? – тихо спросила она, пристально глядя ему в лицо.
– Жив, – презрительно скривился Ясь.
– Обосрался только, – добавил Гарольд с ухмылкой, и Ясь тоже хмыкнул.
– Это того стоило?
Её глаза смотрели всё так же тревожно и напряжённо, и Ясь решительно кивнул:
– Мы никого не убили.
– Хотя руки и чесались, – хмуро признался Гарольд, кладя ладонь на рукоять пистоля.
– Только всё сожгли. Всё. Дотла, – выдохнул Ясь.
– Гори огнём… – вдруг пробормотала Тори, сжимая пальцами виски и опуская голову. – Гори огнём…
Не выдержав, Гарольд сгрёб в охапку их обоих, крепко прижал к себе и зажмурился. Было так горько, и больно, и нежно, и правильно, как никогда в жизни.
– Тихо, девочка. Тихо, малыш. Всё прошло… – прошептал он чуть слышно. – Всё хорошо…
– Обнимашки? Я тоже хочу! – слетев с крыльца, Гай с размаху облапил поочерёдно каждого из них и с чувством потряс, получив от Тори локтем в бок. – Вы где шляетесь, черти? Поместья жжёте? Хорошее дело, в следующий раз меня возьмите, оттопыримся… Ой! Королева, ну ты ж меня прикончишь… В общем, так, ребята, хватит дурака валять! – Голос его посерьёзнел, голубые глаза заговорщически сощурились. – Сегодня полнолуние, а вы тут стоите, как неродные!
– А что надо делать? – заинтересованно подала голос Руби, высовываясь из кухонного окна. За её спиной, ухмыляясь, маячили Дени, Сэм и Роланд. С галереи второго этажа с любопытством выглядывала незнакомая парочка – парень и девчонка не старше двадцати. Оба были смуглы, черноволосы, страшно худы, а девчонка, – явно на сносях, – зябко куталась в полосатую шаль.
– Как что?! – Гай негодующе округлил глаза. – Костёр развести! Вина попить! Песнюшек поорать! Ясь! Тащи сюда скрипку!
Тори откинула голову и расхохоталась, вытирая глаза.
Сзади ликующе засвистел Дракон.

Песни группы «Gogol Bordello»: «Baro Foro», «Pala Tute», «Sun Is On My Side», «When Universes Collide». Рекомендую – не пожалеете.

[Гость]

Auesha,
спасибо ВАМ

[Гость]

Автор, я это обязательно почитаю и скажу свое мнение х) мимо проходящий я.

[леди Сгрыззли]

Автор!!! Я даже не знаю, что сказать... Откройтесь пожалуйста! Я еще хочу про живые дома... и песни у костра, и драконов, и....
Спасибо вам, огромное-преогромное!

[sillvercat]

леди Сгрыззли,
С глубоким вздохом: я-я, русский танк
Спасибо ВАМ!!!
Это моё первое фэнтези, и я за него переживаю.
Я думаю, будет ещё, по крайней мере в голове есть.
Вы ж понимаете, такие вещи можно годами писать, они приходят сами просто...

Гость в 14:28
буду ждать

[Гость]

sillvercat, you again! x) тогда я и даже очень обязательно и очень скоро это прочитаю х)))
А такие вещи и правда можно писать годами. Я вас, как мастер и создатель, очень хорошо понимаю х)

[sillvercat]

Дорогой Гость,

[Гость]

А чего никто не комментирует? Не осилили? х))) Я прочитал половину запоем. Что имею сказать: очень, очень здорово! Правда, есть некоторые мелкие недочеты, которые лично мне, привыкшему к фэнтезе, режут и слух, и глаза ) Если надо - я кратко распишу )
Черт, мне даже после такого раскрыться захотелось х)))

Искренне ваш "французский гость".

[sillvercat]

Дорогой французский гость
очень рада, да)))
И не если нужно = а именно НУЖНО, для того и вешала.
Я понимаю, что много, да, и осилить сложнее, чем я бы кусками выкладывавла, как обычно.
ну и очень хочу снятия масок, правда. М??? В мылку?????

[Гость]

sillvercat

Да ладна! Я все осилил. Пока не дочитал до конца, спать не смог х)))
В общем, меня смутила Баба-Яга в фэнтезе; Баба-Яга - это все-таки чисто русский образ Стража Границ, я понимаю, если бы Тори ее упомянула, а тут нет, не Тори, а потому как-то не вяжется с атмосферой мира. Туда же "Господи" и упоминания рая. Хотя, конечно, я мир не знаю х)
Два: стиль очень хороший, если его причесать, так вообще будет канфэтка, а для фэнтези его причесать надо, он периодически скачет. Я не спец по стилям и текстам, к слову, я просто чувствую, что он скачет х) Мат периодически смотрится ни в тему. Я понимаю, что ребятам пофигу и плевать с высокой башни, но даже у меня, человека привыкшего к мату и говорящего на нем... короче, он не везде уместен, мат х) Из-за него смотрится как-то... эээ... по-нашему?

По сути это пока все замечания, которые я вспомнил /читал-то в ночи!/. Проду - абзатна просто! х)
А из понравившегося: меня покорил Дом, меня он совсем покорил, чесслово! И персонажи очень яркие получились. Начиная с прекрасной Тори и заканчивая Сэмом х) Отдельным пунктом я выделю Роланда, потому что я субъективен. У меня есть персонаж с таким именем и сравнивать было... забавно

Ладно, уговорили. А то потом скажут, скажууут, что я никакой не Нап, а Гамло им прикинувшееся. Что, впрочем, не исключено х)))

[Гость]

Кстати, заявка, имхо, выполнена на "ура".

Нене, я не заказчик х)

[sillvercat]

Ясн. Мысль понятна, буду ея думать. смешение стилей, ага.
Насчёт мата - у автора язык не повернулся заставить каторжников изъясняться эвфемизмами))
А так вообще сам автор до замужества знал только 3 матерных слова, самых популярных)))

Дом - моя гордость. А понятно. что он - Дюма? А что Дракон - Дон??? Тож моя гордость.
За Сэма - он Баль. За Роланда - он индеец (это не ТИМ)))

Ладно, уговорили.
ии??

Кстати, заявка, имхо, выполнена на "ура".

Так зачем эвфемизмами-то? х)) Аа, ладно, каждый пишет так, как может и хочет, в конце концов.

Ну, они вполне себе определяемы, хотя Дома и Драконов типировать сложно. У Драконов вообще отдельный тим - Дракон называется
Все персонажи классные, на с.д., вне зависимости от тима.

Вот он я, у-мыл у меня чо-то долго грузится х)

[sillvercat]

Anry Maurois,
урррраааа!!!
Будем дружить домами!!

sillvercat

[Гость]

Какая прелесть! Прочитала на одном дыхании. К сожалению, в вопросах соционики не разбираюсь, так что типирование - это не про меня. Но текст очень и очень понравился, несмотря на некоторые недочеты. Ну, и выражаясь словами ГГ из старого советского мультика: "Маловато будет!" Автор, пиши есче!

[sillvercat]

Уважаемый гость,
огромное спасибо!!
"Маловато будет!" Автор, пиши есче!
Ничего себе маловато)))))
Я думаю над этим, да...

[Гость]

Ничего себе маловато)))))

sillvercat, это я от жадности Если персонажи понравились, не хочется с ними слишком быстро расставаться

[.comar]

Это потрясающе! удалило заворот по фентези как никогда) спасибо, очень понравилось. И жук и Гам прекрасны!
гам

[sillvercat]

Comar,
спасибо))))
а как это удалило заворот по фентези как никогда??