T17-16 Драйзер/Есенин. Драйзер безумно влюбляется в Есенина из-за его творчества и не может отделить человека от таланта. Из достоинств у Есенина - только талант, но нет ни доброты, ни уважения к любящему его человеку.
Он не просто пишет - своими книгами он выворачивает наизнанку и нежно, исподволь копается в чужих внутренностях, в чужой боли, в чужих страхах. Он заставляет смеяться и плакать, сжиматься от тоски и невыносимой надежды. Его истории живые, его герои настоящие. Он как маленький бог, создатель целых вселенных. Я едва могу ощутить жар того огня, в котором он горит постоянно. Болезненный и странный человек с вечно красными глазами и измученным сердцем. Так почему же рядом с ним я кажусь себе таким маленьким, глупым и жалким? Как мотылёк, летящий на свет. Как фанатично верующий монах. Разве солнце и боги думают о тех, кто отчаянно бьётся в попытках достучаться до них? Разве это - их дело? Я принял это. И меня уже почти ничего не ранит.
Первые главы я всегда читаю первым. В эти минуты маленький бог смотрит на меня с голодным нетерпением. Это по-своему приятно. Знать, что и у меня есть над ним своеобразная власть. Когда я говорю - он всегда слушает внимательно. Я бы мог сказать только одно: «это невероятно» или молча закурить, скрывая дрожь в пальцах, но от меня ему нужно не только слепое обожание. Это он получает от других. Впрочем, откровенную критику он тоже никогда от меня не получит – это немыслимо. Да и критиков у него порой едва ли не больше, чем фанатов. Маленький бог получает от меня нечто среднее. Нечто нужное и проверенное годами. Что-то, что не будет просто констатацией его таланта и не ударит по его хрупкому тщеславию. Он имеет на своё тщеславие полное право - хотя я всегда ненавидел в других эту черту. Мы часто говорим до поздней ночи - я сижу в его ногах, погребённый под грудой листов, а он смотрит в окно позади меня и иногда переспрашивает. Я не слишком хорошо умею объяснять то, что почувствовал и понял. Но очень пытаюсь.
Я бы хотел всегда быть рядом. Следить, чтобы он вовремя ел, заваривать успокаивающий чай и молча вытаскивать из его рук свои сигареты. Стоять за его спиной. За узкой спиной моего маленького бога. Но меня часто нет дома. Работа. Работа, работа, работа. Обыденность и приземлённость. Моя стезя. То, что я должен. То, что я умею. У нас часто нет денег - серёжины книги не то, на чём можно заработать. А деньги - это квартира, вода, газ, свет, продукты, интернет, лекарства (он чертовски часто болеет - так часто и сильно, что я схожу с ума от страха) и попытки издать что-либо за свой счёт. Я очень мало сплю. Но он спит ещё меньше. Серёжа творит миры. А я делаю всё, чтобы он не задумывался о чём-то, кроме. Вот и всё.
Иногда он срывается. Иногда его вселенные выходят из-под контроля, а герои становятся пустыми куклами, которых он безнадёжно пытается заставить дышать. Серёжа начинает пить. Серёжа зло отдёргивает руку, когда я тянусь к теперь уже целиком и полностью его сигарете. Серёжа тихо сходит с ума. Он находит лезвия. Я опаздываю и перематываю его белые, как мука руки. Он запивает пачку таблеток бутылкой водки. После того, как я едва отбил его от учёта у психиатра - я освоил мастер-класс по промыванию желудка. Он не ест. Я кормлю его насильно. Он смотрит на меня глазами побитой собаки и просит уйти от такого дерьма, как он. Я обнимаю его. Я сжимаю его до боли в рёбрах. Сильнее. Ещё сильнее. Да я лучше сдохну, как преданный пёс, чем уйду. Но никогда не скажу ему это. Он не выносит пафосных фраз. Он всё понимает и без слов.
Два часа ночи. Серёжа спит. Я читаю законченный, но ещё черновой вариант. Упрямо уставившись в монитор, сжав пальцы в замок - читаю то, что он создал. Мне до безумия хорошо. И до безумия плохо. Неожиданно для себя я вздрагиваю и неверяще перечитываю строчку. Послушай, такие, как он, никогда не уходят. Они скулят и страдают, но честно умирают у ног того, кого выбрали. Как верные псы. Понимаешь? Всегда. Холодок пробегает по спине. Я хрипло смеюсь. В попытках заглушить все звуки, с силой прижимаю к лицу ладони. Маленький бог улыбается во сне.
Любить его, как писателя - счастье. Любить его, как человека - мучение. Но я знал, на что шёл.
[L]тот же Гость, что и в 19.11 [/L], о, понятно. к сожалению, такое вполне возможно, так как у автора одинаковый интерес к бетанских виктимам, но с есениными он не общался, а с гамлетами - да.
Очень сильная работа. Красивая, но тяжелая. Правильная, честная - потому и тяжелая.
Особенно задело сие: Послушай, такие, как он, никогда не уходят. Они скулят и страдают, но честно умирают у ног того, кого выбрали. Как верные псы. Драйзер задумался, ценится ли его собачья преданность теми, кого он выбрал.
По-моему, это отвратительно. Отвратительно писать о том, какие мы слабые перед привычкой. Не могу сказать, что это чувство, но я чувствую себя собакой. Спасибо, что открыли глаза, но вы сделали это слишком дерзко и громко. *Драйзер ушел за мечом правосудия, вершить святую инквизицию* -попрощайтесь с Есениным
Зато правда. Относись к этому проще и прими этот факт. Даже если и стереотип, но вы так отреагировали - это не спроста. задевает, наверное. Просто критичнее к себе надо быть
Гость, автор гладил свои кинки и честно не хотел дерзко срывать покровы и закладывать своих пытаться обнажить таинственные драйзерские души) сожалею, если сквикнуло. мир вам.
По мне так Есенин похож. Не стереотипный, поэтому и кажется, что это не он, а, скажем, Гамлет. Но все-таки это Есенин и, Есенин, у которого не получалось творить, а это очень многое значит. Честно говоря, до этой работы недолюбливал Драйзеров, все-то они мне казались слишком ограниченными, каюсь. Но мне очень понравилось исполнение, цепляет.
Честно говоря, до этой работы недолюбливал Драйзеров, все-то они мне казались слишком ограниченными, каюсь. после ваших слов, Гость, что-то так и хочется реабилитировать ещё какой-нибудь кем-нибудь недолюбленный ТИМ.
у которого не получалось творить, а это очень многое значит я, кстати, не понимаю в творческих людях такого вот надрыва. но самих творческих людей люблю - поэтому заявка заинтересовала)
Он не просто пишет - своими книгами он выворачивает наизнанку и нежно, исподволь копается в чужих внутренностях, в чужой боли, в чужих страхах. Он заставляет смеяться и плакать, сжиматься от тоски и невыносимой надежды. Его истории живые, его герои настоящие. Он как маленький бог, создатель целых вселенных.
Я едва могу ощутить жар того огня, в котором он горит постоянно. Болезненный и странный человек с вечно красными глазами и измученным сердцем. Так почему же рядом с ним я кажусь себе таким маленьким, глупым и жалким?
Как мотылёк, летящий на свет. Как фанатично верующий монах.
Разве солнце и боги думают о тех, кто отчаянно бьётся в попытках достучаться до них? Разве это - их дело?
Я принял это. И меня уже почти ничего не ранит.
Первые главы я всегда читаю первым. В эти минуты маленький бог смотрит на меня с голодным нетерпением. Это по-своему приятно. Знать, что и у меня есть над ним своеобразная власть.
Когда я говорю - он всегда слушает внимательно. Я бы мог сказать только одно: «это невероятно» или молча закурить, скрывая дрожь в пальцах, но от меня ему нужно не только слепое обожание. Это он получает от других.
Впрочем, откровенную критику он тоже никогда от меня не получит – это немыслимо. Да и критиков у него порой едва ли не больше, чем фанатов.
Маленький бог получает от меня нечто среднее. Нечто нужное и проверенное годами. Что-то, что не будет просто констатацией его таланта и не ударит по его хрупкому тщеславию. Он имеет на своё тщеславие полное право - хотя я всегда ненавидел в других эту черту.
Мы часто говорим до поздней ночи - я сижу в его ногах, погребённый под грудой листов, а он смотрит в окно позади меня и иногда переспрашивает. Я не слишком хорошо умею объяснять то, что почувствовал и понял. Но очень пытаюсь.
Я бы хотел всегда быть рядом. Следить, чтобы он вовремя ел, заваривать успокаивающий чай и молча вытаскивать из его рук свои сигареты. Стоять за его спиной. За узкой спиной моего маленького бога.
Но меня часто нет дома. Работа. Работа, работа, работа. Обыденность и приземлённость. Моя стезя. То, что я должен. То, что я умею.
У нас часто нет денег - серёжины книги не то, на чём можно заработать. А деньги - это квартира, вода, газ, свет, продукты, интернет, лекарства (он чертовски часто болеет - так часто и сильно, что я схожу с ума от страха) и попытки издать что-либо за свой счёт.
Я очень мало сплю.
Но он спит ещё меньше.
Серёжа творит миры. А я делаю всё, чтобы он не задумывался о чём-то, кроме. Вот и всё.
Иногда он срывается. Иногда его вселенные выходят из-под контроля, а герои становятся пустыми куклами, которых он безнадёжно пытается заставить дышать. Серёжа начинает пить. Серёжа зло отдёргивает руку, когда я тянусь к теперь уже целиком и полностью его сигарете. Серёжа тихо сходит с ума.
Он находит лезвия.
Я опаздываю и перематываю его белые, как мука руки.
Он запивает пачку таблеток бутылкой водки.
После того, как я едва отбил его от учёта у психиатра - я освоил мастер-класс по промыванию желудка.
Он не ест.
Я кормлю его насильно.
Он смотрит на меня глазами побитой собаки и просит уйти от такого дерьма, как он.
Я обнимаю его. Я сжимаю его до боли в рёбрах. Сильнее. Ещё сильнее.
Да я лучше сдохну, как преданный пёс, чем уйду. Но никогда не скажу ему это. Он не выносит пафосных фраз. Он всё понимает и без слов.
Два часа ночи. Серёжа спит.
Я читаю законченный, но ещё черновой вариант. Упрямо уставившись в монитор, сжав пальцы в замок - читаю то, что он создал. Мне до безумия хорошо. И до безумия плохо.
Неожиданно для себя я вздрагиваю и неверяще перечитываю строчку.
Послушай, такие, как он, никогда не уходят. Они скулят и страдают, но честно умирают у ног того, кого выбрали. Как верные псы. Понимаешь? Всегда.
Холодок пробегает по спине.
Я хрипло смеюсь. В попытках заглушить все звуки, с силой прижимаю к лицу ладони.
Маленький бог улыбается во сне.
Любить его, как писателя - счастье.
Любить его, как человека - мучение.
Но я знал, на что шёл.
не з
Не з.
Гость, сожалею.
а.
н.з.
Настолько правильное, органичное исполнение!
любопытство
н.з.
.желтоперая птичка, рад, что понравилось)
драйзер)
драйзер)
живой драйзер *О*
я знала! Х)
не просто понравилось! это восхитительно)
н.з.
[L]тот же Гость, что и в 19.11 [/L], о, понятно. к сожалению, такое вполне возможно, так как у автора одинаковый интерес к бетанских виктимам, но с есениными он не общался, а с гамлетами - да.
juliet must die, спасибо и вам)
Гость, спасибо за комментарий) боюсь, я слишком идеализировал, но всё же спасибо и за симпатию к драйзерам =)
а.
тот же Гость
Особенно задело сие:
Послушай, такие, как он, никогда не уходят. Они скулят и страдают, но честно умирают у ног того, кого выбрали. Как верные псы.
Драйзер задумался, ценится ли его собачья преданность теми, кого он выбрал.
И пусть Есенин несколько не похож, но Драйзер передан просто шикарно. И за это спасибо. Лучи любви Вам, автор)
|November|, спасибо за комментарий)
а.
А на кого он похож?
а.
-попрощайтесь с Есениным
Даже если и стереотип, но вы так отреагировали - это не спроста. задевает, наверное. Просто критичнее к себе надо быть
закладывать своихпытаться обнажить таинственные драйзерские души)сожалею, если сквикнуло. мир вам.
а.
Честно говоря, до этой работы недолюбливал Драйзеров, все-то они мне казались слишком ограниченными, каюсь.
Но мне очень понравилось исполнение, цепляет.
после ваших слов, Гость, что-то так и хочется реабилитировать ещё какой-нибудь кем-нибудь недолюбленный ТИМ.
у которого не получалось творить, а это очень многое значит
я, кстати, не понимаю в творческих людях такого вот надрыва. но самих творческих людей люблю - поэтому заявка заинтересовала)
спасибо за отзыв.
а.
а.
пишешь или нет?
а.
Или уж пообещай ответить в умыл, а не соскакивать с вопросов.